Сеня встал, как всегда, в половине восьмого. Он всегда вставал в это время, даже если ему удавалось спать от силы часа три. На кухне вонь и застарелая грязь, пустые бутылки, вонючие окурки везде, на столе – остатки вчерашнего пиршества матери с двумя собутыльниками: засохший хлеб и огрызки вареной колбасы, под столом чья-то блевотина… Хорошо, собутыльники под утро убрались к себе домой, а то повзрослевший мальчик надавал бы им от души. Мальчик поставил чайник и заглянул в комнату, где спала мать. В последнее время он боялся, что мать умрет вот так вот, не приходя в себя от пьянства. В его душе боролись противоречивые чувства: с одной стороны – любовь к самому родному человеку, ведь она не всегда была такой, Сеня помнил ее молодой, здоровой, любящей, а с другой – ненависть и презрение к этому опустившемуся существу, которое трудно назвать женщиной. Вот она что-то промычала во сне, скрипнула зубами, и от нее пахнуло мерзким запахом недельного перегара и давно немытого тела… И еще застарелой мочи от обоссанного сто раз старого матраса. У матери болели почки, и она часто писала в постель. Подросток брезгливо поморщился и обнюхал свою одежду: в последнее время ему кажется, что этот мерзкий запах въелся в его одежду навсегда. И в классе как будто его избегают, никто добровольно не хочет сидеть с ним за одной партой. Иногда учителя во время контрольных работ пересаживают к нему какого-нибудь отличника или хорошиста в надежде, что он спишет у соседа. Конечно, не от великой любви к нему, а чтобы улучшить свои показатели и поскорей избавиться от неудобного ученика.
А ведь когда-то и он учился хорошо, приносил домой пятерки и четверки. Сейчас об этом помнит только старенькая Нина Иннокентьевна, учительница начальных классов. Тогда у него была счастливая семья: мама, папа, младшая сестренка. Потом отец уехал на заработки на Север и остался там, нашел себе другую женщину и других детей. В первое время присылал деньги и продукты: оленину, рыбу, потом перестал, там у него родились еще дети. Как-то, года два тому назад, приезжал, привез мешок кюндевки (ряпушки), кое-какие деньги, но Сеня не пустил его дальше порога, мешок выкинул вслед. Мать его шпыняла потом: мол, в доме нечего есть, а ты… «Ну иди работай, чего сидишь дома!» – крикнул он ей в лицо. «Не берут никуда, ты же знаешь», – услышал в ответ. Конечно, не берут, как посмотрят на ее опухшее одутловатое лицо, сразу машут рукой: мол, иди отсюда куда подальше! Даже разговаривать с ней не хотят. Кому нужна какая-то алкоголичка, когда во дворе девяностые, в стране кризис, безработица?