Кассирша дала ему сдачу со ста су, и Жорж Дюру вышел из ресторана.
По своей природе и благодаря выправке унтер-офицера, он держался хорошо, выгибался в талии, завернув свои усы привычным военным жестом и бросив на запоздалый ужин быстрый круговой взгляд, один из взглядов молодого человека, простирающийся, словно бросок ястреба. Женщины, три маленькие работницы посмотрели на него: одна, учительница музыки среднего возраста, плохо причесанная, украшенная всегда пыльной шляпой, одетая в неизменно плохое платье, и две буржуазные дамы с мужьями, завсегдатаи этой закусочной по умеренной цене.
Когда он оказался на тротуаре, на какое-то время он остановился, спрашивая себя, что он должен делать. Было 28 июня, и до конца месяца у него в кармане оставалась три франка сорок. Это были два обеда без завтраков, или два завтрака без обедов, на выбор. Он подумал, что утренняя еда может обойтись в двадцать два су вместо тридцати, что стоили вчера вечером и у него останется еще на две закуски (хлеб с колбасой) и еще на два пива на бульваре. Это были его большие траты и его большое ночное удовольствие, и он спустился на улицу Нотр-Дам-де-Лоретт. Он шел так же, как во времена, когда он носил гусарскую униформу, с выпяченной грудью, немного кривыми ногами, как будто только что спешился с лошади; он грубо продвигался по улице, полной народу, задевая плечом, толкая людей, находя для себя дорогу. Он слегка надвинул на ухо свою достаточно несвежую шляпу и стучал каблуками по мостовой. У него был такой вид, как будто он бросает кому-то вызов: прохожим, домам, целому городу, он шел с шиком красивого солдата, попавшего к гражданским.
Хотя он был одет на шестьдесят франков, он держался с несколько крикливой элегантностью, немного общей, но настоящей. Высокий, хорошо сложенный, светлый, светлый шатен со слегка выжжеными волосами, с загнутыми усами, которые, казалось, пенились над губами, с голубыми ясными глазами с отверстиями совсем маленьких зрачков, с кудрявыми от природы волосами, разделенными пробором посредине черепа, он очень напоминал плохие страницы популярного романа.