Совершенно не вовремя, когда они уже подъезжали к опутанной роговой колючкой заставе на внешнем периметре города, Красотка, оглушенная два часа назад титанической дозой раствора дикого дурмана, начала приходить в себя.
Тварь, привезенная с противопоставленной стороны мира, здоровенная, двуногая, крепкая, как железобетон в фундаменте небоскреба, сухопутная акула, пожирательница неосторожных детишек, беспокойно зашевелилась в своем проволочном коконе. Мазай мгновенно пересел с места за водителем ближе к кокону, положил ладонь на горячие от внутреннего тепла чешуйки, похожие скорее на перья, на узкой, как топор, голове твари. Невесомо провел по кромке лба от надбровных дуг до вздрагивающих ноздрей, тихо, кончиками пальцев, как касание ветра, отвлекая от реальности, навевая отступивший было сон…
Длинные, словно клещи, челюсти разошлись, приоткрыв часть из вооружавших их сорока восьми белых клиновидных зубов – изо рта твари слабо пахнуло теплым рыбным запахом. Давно не кормлена.
– Тихо… Тихо, Красотка, – прошептал Мазай. – Спи… Рано еще.
– Что там? – водитель на мгновение отвернулся от ночной дороги, освещенной голубым светом газовых фар.
– Не шуми, – негромко ответил ему Мазай. – Все нормально пока. Едем дальше.
– Вашу-ж мать, – громко прошептал водитель, отворачиваясь.
Да, не хватало только еще, чтобы и груз проснулся в пути…
Никому из них не нравилось развитие событий, и Мазай чувствовал, как напряжение в грузовике нарастает.
А потом, вопреки всякой договоренности, уже на заставе на подходах к городу их остановили засечники. И все повалилось окончательно…
– Что везете? – спросили на заставе.
– Ну ты же знаешь, что везем, – угрюмо ответил водитель в распахнутую дверь.
– Позаботьтесь отвечать, как положено, – не менее угрюмо ответил засечник в динамическом панцире с циклоцепом на перевес. – Выходи.
– Чего вдруг?
– Указание на вас пришло, из города. Потому и выходи. И не доводи меня – а то доведешь.
– Зря ты это, старшой. Мы-ж друг друга не первый день знаем. И не первую ночь.
– Ты мне порассказывай еще, что тут зря. Вылез, я сказал.
Мазай слышал их негромкий разговор, и еще ощущал насыщенный холодный запах степи с окраины, пыли с брошенных из-за засухи сельских полей, уже перебиваемый городским горячим запахом нагретых моторов и искрящих проводов. Внутри разрасталось холодное молчание. Не доехали. Все. Конец.
