С детства Сергей помнил биологического отца – латыша-художника в четырех стадиях. Когда тот был в легком подпитии. В эти дни папаша, получив деньги за выполненный заказ, тащил в дом всякие вкусные вещи и обязательно игрушку для чада. Читал мальчику книги на латышском и русском языках, попахивая рижским бальзамом. Мать в этой ситуации старалась выудить у супруга как можно больше денег. Часть оставить на пропитание, квартплату, да на обновки для ребенка. На себя тратила лишь то, что сама зарабатывала. А зарабатывала она неплохо. Считалась одной из лучших парикмахерш в Риге. Поэтому со всех концов столицы маленькой, но гордой республики к ней ехали состоятельные дамочки, не скупившиеся на чаевые. Их мама тратила на роскошные наряды и дорогую косметику. При этом не забывала откладывать «на черный день» – болезнь, развод. Увы, муженек Юрис Петерис все чаще оказывался во второй стадии, когда от него разило водкой, а сам становился агрессивным, заносчивым, все чаще вопящим:
– Я художник! Я – гений! Мои картины призы на всех выставках получают! А ты кто? Никто и звать никак! Парикмахерша!
Мама пыталась вразумить, что и она своего рода – художница. Попробуй создать из «трех волосков» на голове богатой старушенции произведение искусства! Или из сальной копны волос на башке невесты соорудить роскошную, благоухающую корону. Раскрасить саму новобрачную так, что щелки глаз превращались в бездонные голубые озера, а тонкие губёшки становились огромными алыми розами. И что работает она лишь с теми, кто считается городской элитой. Отца это раззадоривало еще больше.
– Лайма Вайкуле у тебя стрижется?! Да, эта Лайма в кабаке «Юрас перли» у меня на коленях сидела, песенки пела, а я пил самый дорогой коньяк и черной икрой закусывал! – куражился родитель.
После начиналось худшее. Батя замечал пропажу денег и вопил:
– Где мое бабло?! Украла?!
– Да ты сам пропил или по пьянке потерял! – не моргнув глазом, врала мать.
Потом наступала третья стадия. Художник ненадолго уходил из дома. Затем его приносили на руках собутыльники – местные пьянчуги. Папаня рыгал какой-то гадостью, писался во сне. На короткое время придя в себя, трясущимися руками перебирал монеты, преимущественно медные, снова ненадолго уходил из дома, чтобы снова оказаться в нем принесенным на руках.
