Средь пустоты, в пустыне мрака,
Плыла тлетворная клоака.
Без формы, племени и роду
Сто тысяч лет точа жеоду.
Пойдет на всё из жажды мести
Своим врагам – добру и чести!
Претя им подлостью и болью,
Жнея всех тех, кто слаб и болен.
Творит лишь зло, не с праздной скуки,
А чтобы жить от силы муки,
Летя меж Млечного пути,
С орбиты поспешив сойти,
Кометой кинувшись к земле
Упало лихо на заре.
Шипя, беснуясь, вьюгой воя,
Брело по чаще зло чумное.
В преддверье пира после глада
Узрело жертву жутким взглядом.
То было малое дитя,
Одно в семье, и не шутя
Шепнуло зло – всё как мне надо!
И тенью ринувшись к ребенку,
Вцепилось в детскую ручонку,
Чтобы на санках во весь ход,
Упала девочка под лед.
В дырявой будке на цепи
Добрейший пёс лизал те раны,
Что папа девочки влепил
За то, что он не лаял рьяно.
За то, что он весь мир любил.
И тотчас верностью и дружбой,
Почуяв скорую беду,
Пес понял как сейчас ей нужен.
И бросив взор через ограду,
Кидаясь раз за разом к ряду,
Сорвал он цепь и снес преграду.
Удрав галопом со двора
Секунды пёс немедля даже
Нырнул за девочкой отважно,
Схватив её за воротник
Достал на берег и поник…
Сломал себе он шеи кости,
