И у вас пельмени…
– Намёрзнешься тут! Не заболеть бы только перед Новым-то годом – торопилась домой Люся по знакомой с детства поселковой улице. Стылый ветер раскачивал голые ветви деревьев у заборов нахохлившихся как зимние воробьи домишек, да все пытался распахнуть старенькое Люсино пальтишко. И минус-то вроде бы небольшой, а с ветерком – пробирает до самых косточек. Пока до дому добежала, уж зуб на зуб не попадал. Родная изба встретила дурманящим теплом только что заботливо скрытой мужем Василием русской печки. Сам благоверный встречать жену не вышел, смотрел телевизор в комнате, только парой слов и перекинулись:
– Слышь, мать! Сын звонил, завтра с невесткой в гости придут.
– Ладно, пельменей налепим, будет чем борониться!
И вот Люся чайком на кухне греется, а Вася телик смотрит – покой и уют. Почти идиллия. Только чаек что-то не шибко согревает, озноб не уймется никак. На печку бы залезть в самый раз, но раз уж сказано, придется пельмени делать. И взялась Люся за работу, а чтобы дело веселее шло и для профилактики простудной, открыла потихоньку от своего Васи бутылочку беленькой. Хотя в обычное время она водку особо не жаловала, почти даже презирала, но в процессе "созидательного труда" пошло хорошо. Даже очень. Примет Люся глоточек-другой, водку в шкаф, и снова за пельмени берется. И этот "цикл" к тому времени, когда фильм у Василия кончился, успел сделать несколько изящных, но полновесных оборотов. Ничего не подозревающий о коварстве супруги Вася на кухню правится – давай, мол, помогу с пельменями. Вдвоем все податнее будет! Но, к его немалому удивлению, на свою благую инициативу он получил от жены самый твердый от ворот поворот:
– Иди лучше снег у крыльца разгреби, да за водой на колонку сходи! Чего зря на кухне вилькаться!
Пошел мужик на улицу. А у Люси душа уже поет вовсю, и работа к концу подходит. И вдруг ее посетила мысль о том, чем же в такой внезапно ставший чудесным вечер занимаются их дорогие соседи. С соседями у них были вечные мир и дружба. Справа жила одинокая бабка, старая и глухая, которой уже много лет они с Васей по хозяйству помогали, да за ней самой присматривали. Не дай бог чего случится. А слева жила близкая им по возрасту семейная пара. Ну, тут и говорить особо нечего – родство душ и общность интересов, состоящая, как правило, из разного рода огородно-хозяйственных забот и проблем, была, как говорится, на лицо… Вышла Люся на улицу, душа у нее по-прежнему поет (только почему-то уже слегка заплетаясь). Видит, что справа в окошках свету нет, медленно повела взор налево. Там в стремительно густеющих вечерних сумерках маняще – ярко светились окна соседской кухни с веселенькими в горошек занавесками. Повернувшись как солдат на плацу, всем корпусом, Люся двинулась к забору, разгораживавшему соседский участок с их собственным. Калитку на улицу где же в потемках найдешь, лучше уж сразу через забор – и вся недолга! Как Люся штурмовала это препятствие, об этом история умалчивает. А вот насколько успешным оказался этот "штурм", у нее, как у бывалого альпиниста, никаких сомнений не возникло. Сделав энное количество попыток и отчаянно путаясь в полах пальто, она на какие-то секунды сумела покорить эту славную вершину импровизированного Эвереста. И в мгновенье ока очутилась в снежном сугробе у его "подножия". Поднявшись на ноги, Люся продолжила свой путь. Соседское крыльцо показалось ей как две капли воды похожим на их собственное. И половик в коридоре такой же. Открыла дверь, прошла на кухню, а там везде на столе и на табуретках разложены фанерки со стройными рядами… пельменей.
