Все знали – король Эстебан Фортельо был самым благородным, справедливым, великодушным и далее, далее, далее правителем. По крайней мере именно таковым он сам себя и считал, а раз Его величество в это верит – так и есть.
В данный момент монарх, возможно огромнейшего и сильнейшего королевства во всем мире, а возможно и далее (всё зависит от длинны губы и глубины воображения), восседал на роскошном, украшенном золотом и драгоценными камнями, троне. Король очень гордился им, однако ничего не смыслящие в абсолютной монархии люди сказали бы, что это не трон, а очень большое и безвкусное кресло, так как в истории не упоминается ни одного серьёзного трона на колесиках.
Традиционно перед большим человеком должен стоять большой стол с большими подносами, набитыми самой лучшей едой и закуской, большими кубками и кувшинами, наполненными до краёв. Его величество всегда думал, что так и выглядела жизнь людей имеющих настоящую власть. Желание короля – негласный закон, поэтому именно такая картина и предстала бы перед лицом любого смотрящего. Однако это же лицо могло увидеть странный факт: лишь стол, еда, трон и правитель были наиболее реальны. Внутреннее убранство зала: знамена, прислуга, стража, гости, музыканты, артисты и прочее – отсутствовало. Монарха это не интересовало и нужды в этих вещах он не испытывал. Да и к чему вся эта мишура и сложность, если хочешь всего лишь поесть?
Лишь одна навязчивая деталь ускользала от понимания всемогущего и прямо сейчас эта маленькая деталь, приближаясь, становилась всё значительнеезначительное и неотвратимее. Раньше стоило только подумать о музыке, как кто-то подхватывал эту мысль и воплощал в жизнь или в слух, но опять же, в зале было пусто. Стоило подумать о том, что музыка утомила и тут же наступала тишина. Нужно лишь сотворить мысль, а реальность подхватит и воплотит, разве монархия работает иначе? Глядя на подошедшую без приглашения деталь, эта идея стала подвергаться жестокой критике. А затем этот разрушитель поздоровался.
– Добрый вечер. – Сказал он.
Отрицание, гнев, торг, депрессия и принятие пронеслись галопом по мозгу короля оставив после себя трижды дёрнувшееся веко. Правитель мог предположить и даже простить, когда кто-то здоровается с ним без разрешения, ибо был великодушным. Он был милостивым, ибо мог стерпеть странный внешний вид, которой вызывал в его голове странные ассоциации и вытягивал воспоминания о какой-то другой жизни. Только одного не мог выдержать сдержанный король. Никто не смеет называть день вечером!
