Глядя на свое родовое гнездо, я никак не могла избавиться от ощущения, что никогда отсюда не уезжала. Все было настолько знакомо, что у меня потихоньку начинал дергаться глаз: старый садовник, поливающий пару унылых кустиков; нерасторопная повариха, вышедшая встретить свою старую-новую хозяйку в засаленном фартуке; торопыга служанка, рассекающая территорию особняка в поисках чего-то в очередной раз забытого и резко останавливающаяся от подзатыльника дворецкого… И старый дворецкий, по счастливой случайности избежавший участи убийцы хозяина дома. Почему-то я была уверена, что мать спровоцировала на преступное деяние именно его. Видать, пожалела – в силу возраста – и наняла для грязного дела кого-то со стороны, поскольку все старые слуги были на месте. Что ж, хоть за это спасибо.
Жить в особняке, зная, что мать провоцировала старую прислугу на убийство моего отца…
Да, это было бы трудно.
– Леди Кайрит…
Я посмотрела на Реса. Мы приехали пять минут назад, а я так и не ступила на землю, глядя на свой дом из окна экипажа.
Выходить не хотелось совсем. Хотелось проехать мимо этого особняка и сделать вид, что он не мой.
И все же…
Позволила телохранителю императора помочь мне выбраться из временного укрытия и пошла вперед уверенным шагом (точнее, очень надеясь, что со стороны это выглядит именно так).
– Молодая госпожа, – расплылась в улыбке старая толстая повариха, тепло глядя на меня.
– Здравствуй, Берта, – кивнула я, останавливаясь перед слугами, вышедшими мне навстречу. – Дони, – кивнула торопыге служанке, переводящей взгляд с меня на Реса примерно со скоростью света.
А вот и старик Дживз – седой дворецкий со смешными бакенбардами, которого мы почему-то всегда звали стариком и по фамилии… Я оглянулась на садовника. Подз был в своем репертуаре: поливал два хилых кустика, напевая очередную никому не известную песню из своей буйной молодости, и даже не думал отрываться от этого занятия; лишь приподнял свою старую шляпу, когда встретился взглядом со мной.
– Где экономка? – нахмурилась я, пытаясь найти глазами сухонькую старушку в идеально выглаженном платье и всегда безупречно белом фартуке.
– Она умерла пару лет назад, госпожа, – затараторила Дони, – теперь ее обязанности лежат на мне.
