Бывает, что человеку не удаётся найти кого-то, кто бы его выслушал, кто смог бы понять, посочувствовать, и, быть может, предотвратить поспешный шаг к трагедии. Ситуация осложняется не одиночеством как таковым, а одиночеством духовным, не позволяющим насладиться общением с родственной душой. Мечты о единомышленнике порой так и остаются мечтами, ведь даже собеседника, которому ты по-настоящему интересен и небезразличен, отыскать весьма непросто. Эта проблема менее ведома тем, чьи жизненные устремления имеют сугубо горизонталистскую направленность, сосредотачиваясь на том, чего «жаждет плотская природа, что вожделенно для глаз и чем бахвалится богатство». Действительно, откуда здесь быть дефициту сочувствующих соратников? Однако, когда душа не удовлетворяется примитивностью обыденных целей, испытывая жажду по осмысленности и обладанию истиной о мире и о себе, тогда человек сталкивается с резким контрастом своего трудноразрешимого положения и легкодоступностью результатов стереотипных побуждений, формирующих образ жизни, растягивающийся на большинство как поношенная рубаха, носимая всей семьёй. Желающий понять суть происходящего задастся вопросами: «Говоря словами Екклесиаста, почему некоторые с детства собирают камни, а кому-то удаётся беспрепятственно разбрасывать их на протяжении долгих лет? Как так получается, что психопатическая личность имеет преимущества над нормальной, хотя последнюю с детских лет обязывают воспринимать мир материалистически, заверяя при этом, что добро побеждает зло?» От нехватки полезных сведений, дезинформации и неразберихи в кутерьме авторитетных мнений зачастую случается нежелательное, после чего приходит запоздалое осознание – «а ведь этого могло не произойти». Счастлив тот, кому открывающиеся знания приносят успокоение. Счастлив тот, кто хотя бы через книгу разговаривает с тем, кто его понимает.
Несмотря на то, что творению была предоставлена возможность отрицать существование Бога ради права человека на свободу самоопределения, делать вывод об отсутствии Творца, основываясь на данном факте, по меньшей мере абсурдно. Между тем дозволенная вера в пустоту позволяет оглуплять и оглупляться. Можно хоть доотрицаться до изнеможения, но действительность, видимая или невидимая, останется на своём месте, а верующий в ничто так или иначе умрёт. Одновременно приходится признавать парадоксальность доказывания Бога, заключающуюся как раз таки в бессмысленности этого занятия. Во-первых, очевидное не нуждается в доказывании. Только безумца нельзя убедить в наличии причины появления его самого, его одежды, дороги, на которой он стоит, идеальной сочетаемости потребностей его организма с условиями жизни на планете. Или же ситуация с ребёнком и незнакомцем: последнему остаётся лишь верить маленькому ввиду невозможности ознакомления с генетической экспертизой, ставшей возможной к тому же не так давно. Всяческие заверения дитя есть ничто по сравнению с демонстрацией его любви к родителям как наиубедительнейшего довода. Во-вторых, средствами тварного нельзя напрямую доказать творящее; низший, подчинённый уровень не поднимется над высшем уровнем для его непосредственного анализа научным методом, который присущ человеческому, тому, что по природе своей зависимо и ограничено. Тем более существование Бога невозможно доказать, находясь в отпадении от Него. Однако в качестве вспомогательного средства может оказаться полезной логически выверенная аргументация, способная помочь колеблющимся и сомневающимся, но искренне желающим найти подкрепление из разумных доводов начаткам веры.
