В бесконечном дне начала
Всех времен и всех дорог
Колыбельку мать качала,
Кот улегся на порог.
Веял теплый жар от печки –
Кот мурлыкал и урчал.
Нежный свет лился от свечки,
Ветер за окном серчал.
И над ветром сквозь метели,
Словно тишина,
Разливалася по полю
Колыбельная одна:
«Спи, мой сокол. Спи, мой ясный.
Я ж тебе спою.
Про царевну Златовласку,
Про любовь свою.
Будет день, и будет Солнце
Радостно сиять.
Улыбнется нам в оконце –
Позовет гулять.
Это будет в день прекрасный,
А сейчас – пора.
Спи, мой сокол. Спи мой ясный –
Время ждет тебя».
* * *
«Рожденный Словом,
Творивший Небо,
Познавший Землю,
Тобой стать мне бы!
Я вынес гордость
И отдал буре.
Я создал разум,
Родивший горе.
Я выше солнца –
Ты ярче света;
Но бой не кончен,
И песнь не спета.
Я Сила, Старший!
Ты слышишь это?!…»
Но Бог молчит,
И нет ответа.
Белое величие каменного города,
Белое забвение юных, стариков,
Белое прощение грешникам столетия,
Белое проклятие «золотых веков».
Нежная красавица, небу нареченная,
Юная невеста с гордою главой,
Дикая, неверная, до безумья древняя,
Жадная старуха с острою косою.
Белое желание вечности и света,
Белое раздумье над своей судьбой,
Белое томленье в ожиданье бури,
Белое безмолвие прямо над землей.
О.Уайльду и его «Саломее»
Ты отверг меня.
Ты сказал: «Змея!
Прочь ползи, ядовитая кобра!
Средь живых – мертва.
В сердце – холод, мгла.
Правит телом жадная подлость.
В узких жилах – страсть.
В чёрных мыслях – грязь.
Саломея! Танцуй, Саломея!
Словно отблеск луны,
Манишь из глубины.
Но меня затянуть не сумеешь!»
Ты плевал мне во след.
И пощады уж нет,
И назад отступить я не смею.
Месть и танец сковал
Плен семи покрывал.
Саломея! Танцуй, Саломея!…
Картине Э.Уайета «Шагающий по сорной траве»
Мы все – идущие по сорным травам.
Мы оставляем в них изрядные следы.
Уводят тропы влево, вправо,
А выбрать трудно, как уж не крути.
Потертый плащ под цвет седой дороги,
Истоптанные пылью сапоги…
Вот наш наряд. Куда смотрели боги?
Как на последний Суд вообще в таком прийти?!
Хохочет за спиной немая вечность –
От стольких лет она сошла с ума.
Ей невдомек: наш путь был назван млечным;
Он опустеть не сможет никогда.
За поворотом кто-то вырыл яму –
Один из нас возможно упадет.
Пускай не трезвым, ну так точно спьяну.
(Зачем скрывать, ведь мы один народ?)
И будет больно вверх ползти и плакать,
