С Камилем Шамильевичем Исхаковым мы познакомились давно, в начале 1970-х годов, когда оба были студентами, он – физического факультета Казанского университета, а я – факультета иностранных языков Казанского пединститута.
Как все молодые люди, мы многим увлекались. Но из всех забав, чем заполняла свое свободное время студенческая молодежь тех лет – спорт, музыка, стихи, туризм и т.п. – одно из увлечений оказалось общим: мы оба участвовали в самодеятельных спектаклях. Драматическая студия КГУ, где выступал Исхаков, заканчивала репетировать пьесу «Физики» Фридриха Дюрренматта. Кто-то из участников заболел, и меня – «артиста» народного театра Дворца культуры в Дербышках; есть такой эксклав на северо-восточной окраине Казани – позвали его заменить. Это стало поводом для нашего знакомства. И, как показала жизнь, началом многолетней дружбы.
Нам не довелось достаточно много поработать вместе, хотя все основания к тому были. Когда Камиля выдвинули на комсомольскую работу, вслед за ним в профессиональный комсомол пришел и я. В этом смысле я воспитанник Исхакова, свои первые навыки работы с людьми я получил от него. Второй раз мы оказались в одной лодке, когда Камиль пригласил меня стать его заместителем в полпредстве по Дальнему Востоку.
Но по жизни мы постоянно были вместе. Работал ли я в ЦК ВЛКСМ, в Государственной Думе, или был собственным корреспондентом газеты «Россия» в США, а Камиль вкалывал в Казани, упорно поднимаясь от одной ступеньки управленческой иерархии к другой, мы практически ежедневно созванивались, и часто приезжали друг к другу. Расстояния не имели никакого значения. Легкие на подъем Исхаковы навещали нас даже в Вашингтоне.
У нас и жены из одного комсомольского времени. Будучи секретарями райкома, мы женились на своих подчиненных. Мы были молоды, отчаянно любили, и нам было все равно, что подумает начальство. К счастью, начальство думало правильно, им был мудрый Альберт Асхарович Камалеев, тогда секретарь Советского райкома КПСС. Потом появилось «это чудо великое, дети» – наши дочери. Помню, в один из моих приездов в Казань Камиль заставлял меня – в тонких ботинках на декабрьском морозе – ползти по заиндевевшей стене Железнодорожной больницы на этаж, где было родильное отделение, чтобы я оценил «его результат». Дело было глубокой ночью – утром я уезжал – и нормальным путем в роддом мы попасть не могли. Правда, как истинный друг, он карабкался со мной рядом.
