В настенных часах жили двое – брат и сестра, которые бесконечно болтали друг с другом.
– Тик-так, – громко и четко.
– Тик-так, – дружным эхом.
– Придет время, и все будет хорошо! – решительно заверяла сестра.
– Хорошо? – угрюмо возражал ей брат. – Все мы когда-нибудь умрем…
Их черно-белые настроения постоянно смешивались, создавая монотонно-серую палитру.
Где-то в Объединенном Содружестве, а точнее, в комнате ожидания больницы Красного Креста в Сазерхаме, преобладал именно этот оттенок серого.
Это была унылая комната, абсолютно лишенная индивидуальности. Единственное убогое дополнение интерьера – искусственная орхидея на казенном столе.
– Тик-так, – снова расшумелись в часах брат и сестра, своим диалогом нарушив тишину за несколько секунд до назначенного мне на 10:10 приема.
Я перекинул пиджак через руку и терпеливо прождал еще четыре «тика» и три «така», пока мужской голос не прервал звонкий дуэт близнецов.
– Здравствуйте, мистер Августин, – поприветствовал меня врач. – Пожалуйста, проходите, присаживайтесь. – Он жестом указал на кожаное кресло напротив своего стола. Я сел, положил пиджак на подлокотник.
Доктор выглядел несколько рассеянным. Сдержанная, безликая интонация голоса, растрепанные золотисто-каштановые волосы в сочетании с кофейным пятном на белом хлопчатобумажном. В облике доктора было нечто насмешливое, что подчеркивалось голубоватым бликом на очках от компьютерного экрана. Большие мешки под глазами этот отблеск скрыть не мог. Мне они казались похожими на тяжеленные мешки, что взваливают грузчики на свои спины.
Всего несколько секунд назад он вежливо поздоровался и пригласил меня сесть, но при этом словно не замечал моего присутствия – уставившись в монитор, он громко стучал по клавиатуре. Наконец прекратил. Молча снял очки, чтобы протереть стекла и уставшие глаза, задумчиво посмотрел поверх рабочего стола и медленно перевел взгляд на меня. Желтовато-зеленые глаза доктора стали холодными, будто изумрудный лес их радужной оболочки вдруг затянуло в безлистную и бесплодную зиму. Никогда раньше я так себя не чувствовал от одного пристального взгляда: я ощутил, как волосы у меня встали дыбом.
