Судьба – тени прошлого
Амир Эйдилэин (Гафиатуллин А.Р.)
Печать первая
2023
Кровь на клятвах
Вступление.
«В богатейшем государстве Невервилль ушёл в мир иной великий король Эстороссо, прозванный Мудрейшим. Правитель долгое время удерживал своё государство от внешнеполитических конфликтов, обогащая страну. Однако его сын, следующий король Зельман, прозванный позже Златогривым, свёл на нет все достижения своего отца. Он отказался от продления мирного договора, заключённого его отцом с более сильной и могущественной страной Игъвар, занимающей большую часть всего юга континента. Новый правитель посчитал экономически невыгодным перемирие между двумя сверхдержавами, заключённое на условиях южного государства. Таким образом, Зельман Златогривый развязал войну, первую войну с Югом за последние пятьдесят лет.
В 1092 году началось активное вторжение войск южан на территорию Невервилля. Однако Зельман дал достойный отпор, хоть и потерял множество воинов. Итак, война началась. Моря крови с обеих сторон. Страх и переживания. Торговый крах. Понимая, что так дальше продолжаться не может и что рано или поздно одна из сторон падёт из-за экономического кризиса, правители Невервилля и Игъвара в 1101 году подписали соглашение, обязывающее отозвать свои войска. Соглашение имело ряд пунктов, уступающих северянам, вследствие чего в народе было принято полагать, что первая война была за Зельманом, то есть – за Невервиллем, что являлось первой победой над южанами за три столетия. За время действия акта перемирия Златогривый прошёл с ослабленной армией по более маленьким северным княжествам, захватив их без особых потерь, тем самым укрепив экономическое состояние Невервилля.
Однако перемирие долго не продлилось. Весной 1105 года война продолжилась, но уже гораздо ожесточеннее…» – отрывок из летописи хрониста Иоана Вальтера.
I.
– Вставай уже, Адияль! Полдня светлого лежишь! Как службу оставил, совсем размяк… Даже порядок в своей комнате навести-то уж не в силах! Я тебе не нанималась домработницей, я, чтоб ты знал, не ниже тебя статусом, подлец ты этакий! А все равно каждое утро, а точнее… каждый вечер поправлять твою постель и готовить кушанье, и только чтоб в моей халупе вдруг труп не обнаружился… – проворчала женщина лет сорока в фартуке и длинном желтом платье. Лицо ее было смуглым, но приятным, а глаза – большими с зеленовато-серым отливом. Осанка была не столь изящной, как у барышень высокого статуса, но по ней же и читалось, что женщина некогда жила и лучше. Помимо этого, тон её хоть и казался груб, но звучала в нем некая опека, искренняя любовь; иными словами голос был таким, какой по обыкновению присущ матери или хотя бы ближайшей родственнице.
