Дмитрий Николов
Дом вечного джаза
– Я вроде как не совсем пьяный, – Альберт снял очки, протер их об импортный пуловер и вернул на нос с выраженной горбинкой, – но, хоть убей, не понимаю, где мы находимся.
– Не дрейфь, мы от Бродвея совсем недалеко ушли. Погуляем немного да назад выйдем. – Стасик, который от полноты и несходящего румянца всегда казался веселее и беззаботней, чем на самом деле, не слишком уверенно огляделся.
– А ты знаешь, где это самое «назад»? – Тревожный голос Альберта прокатился по пустой питерской улице, на которой была ночь, был поникший старомодный фонарь, не хватало лишь аптеки.
Стасик огляделся, прислушиваясь. Не шуршали, перескакивая с асфальта на мостовую, такси, водители которых всегда были готовы продать загулявшим гражданам из багажника водку или коньяк. Не подвывали «все, что в жизни есть у меня» «Самоцветы» из приоткрытой по случаю летнего вечера форточки. Молчаливые двухэтажные здания в стиле классицизма осыпали с фронтонов старую штукатурку, и, кажется, это был единственный слышимый звук, когда смолкали разгоряченные голоса ребят.
– Саш, ну хоть ты-то его успокой. – Стасик повернулся к задумчиво тянущему в сторонке «самца» товарищу.
Саша молчал, лица его не было видно. Лишь когда он затягивался, алое зарево захватывало часть тонких губ и сильного подбородка. Неспешно докурив, Саша отбросил окурок, откатил повыше горло водолазки, поддетой под клубный пиджак, и выдохнул:
– Как-то быстро похолодало…
Альберт уже шагнул к нему, чтобы завести свою тревожную шарманку, но позади раздались звонкие шлепки кед «два мяча» – вернулся Володя.
– Ничего, – выдохнул гонец, метя брусчатку несуразными клешами. – Ни таксистов, ни таксофонов, ни живой души. Несколько кварталов обежал, не могу обратную дорогу вспомнить, места незнакомые.
– А за что тебе тогда заплачено, проводник хренов?
Альберт взмахнул руками, хотел еще что-то добавить, но захлебнулся неразборчивым ругательством и стал бродить вокруг фонаря, словно боясь окончательно покинуть круг света. Стасик непонимающе водил головой из стороны в сторону. Саша растер зябнущие ладони, откинул прядь некомсомольски-длинных волос, снова подкурил и, лязгнув «зиппой», уверенно зашагал по улице. Все понимали, что он не знает дороги, но не хочет подать виду.
