У многих из нас жизнь начинается одинаково. Ты слышишь боль, испытываешь ее сам, инстинктивно делаешь свой первый вдох, и дальше это становится совершенно обычным. Быстро. Тебе не нужно этому учиться. Ты дышишь. Первое прикосновение – руки врачей, одетые в резиновые перчатки. Звуки, которые ты слышишь уже отчетливей.
Теперь не больно. Ты открыл глаза и, кажется, проснулся от долгого сна. Здесь. Вне утробы. Ты чувствуешь запах матери. Он успокаивает, потому что ты жил в ее теле всю свою жизнь. Этот запах знаешь только ты. Молоко, тепло маминых рук. Ты чувствуешь защиту. А дальше ты не предполагаешь, что тебя ждет вне стен этой палаты. Ты еще не умеешь мечтать, и тебе нечего сравнивать.
Дороги от родильного дома всегда ведут в разные стороны: в голод и нищету, в роскошь и богатство, в любовь и равнодушие. И именно здесь, в том месте, куда тебя привезли из роддома, твоя отправная точка. И неважно, кто они, твои родители или те, кто тебя воспитывает, важно, кто ты и как ты сам с этим всем справишься.
Мать Марка умерла в родах от потери крови. Он знал ее тепло и ее запах лишь тогда, когда она ходила беременной. Ему казалось, что он помнит это до сих пор. В тот день горе и радость объединились и стали друг другу близкими друзьями. В одном доме смешались детские игрушки и черные ленты. Она подарила ему жизнь и ушла из нее навсегда. Свежей весной. Несправедливо. Отец Марка делал все, чтобы его сын вырос достойным человеком. Он знал, что справится. Ради нее. И ради сына.
Марк не любил зиму, он любил ее окончание. Февраль – тот месяц, когда должен заканчиваться календарный год, чтобы, оставив за собой черный от грязи снег, подарить начало чего-то нового и прекрасного.
Сегодня было морозно. Ледяная корка выпавшего ночью снега ломалась под подошвами грубых ботинок, провожая приятным скрипом.
Сегодня именно тот день, когда зимой можно надеть припрятанные с лета солнечные очки. Солнце, отражаясь от снежной глади, слепило глаза и своим теплом путало привычные ощущения февраля с его метелью и холодными ветрами.
С легкой щетиной и улыбкой, которую невозможно было скрыть, даже если он этого хотел, он наконец спокойно брел по утреннему городу. Темно-серое полупальто и шарф крупной вязки, свободно обмотанный вокруг шеи. Ветра практически не было. В такую погоду нужно объявлять официальный выходной всем, кто спешит переместиться с кухонного стула в офисные кресла.
