…давным-давно, кажется, в прошлую пятницу…

Самая большая проблема с этой книгой – в том, что у меня плохая память на детали… Ну да ладно, слушаю.

У каждого человека есть воспоминание, с которого начинается его сознательная история. Какое твое первое воспоминание?

В моем случае оно малозначительно. Просто сохранившийся в памяти кадр. Мы жили в Варшаве, на улице Явожиньской, за театром «Вспулчесны». Там я родился. То есть родился я в больнице, но мой первый дом был там. Позже я узнал, что это одно из немногих мест в центре города, не пострадавших во время войны. В этом доме на Явожиньской была страшная влажность и бог весть что еще. В детстве я постоянно болел, вероятно, поэтому родители решили переехать в новые дома на улице Маршалковской, возле площади Люблинской унии. Смутно помню машину, которая нас перевозила, и ограду двора. Мои дальнейшие воспоминания связаны уже с Маршалковской.

О квартире на Маршалковской рассказывают все твои знакомые.

Да? И что они говорят?

Что они очень любили туда приходить и что душой этого дома была твоя мама.

Это правда. Она обладала огромным обаянием, блестящим интеллектом и была необычайно остроумна. Кроме того, мама любила моих друзей и относилась к ним – если можно так сказать, – словно те были взрослыми людьми: ей просто нравилось с нами разговаривать.

Думая о детстве, ты вспоминаешь маму?

Знаешь, я, в сущности, был очень привязан к обоим родителям. Детство мне запомнилось как время любви между ними – отец был безумно влюблен в маму – и между мной и ними. В моих воспоминаниях детство – это общение, дружба, сердечность. Я всегда, вне зависимости от возраста, чувствовал свое равноправие по отношению к родителям. Ощущал себя человеком, чье присутствие для них важно. Думаю, мои друзья, раз они говорят, что любили к нам приходить, испытывали то же самое.

Это был открытый шумный дом?

Безусловно. В то время люди не ходили в кафе – там было не слишком уютно и к тому же дорого. Если хотелось встретиться, шли друг к другу в гости. Я помню много таких вечеров в нашей квартире. В детстве я боялся темноты и отказывался засыпать один в комнате, поэтому ложился на родительскую тахту, а вокруг продолжалась светская жизнь.