Новый домовой совсем от рук отбился: пригоршни пыли бросал в кадушки с тестом, намотанную за день пряжу распутывал, гривы коней лохматил, посудой гремел и кухарок со служанками по всему терему пугал. Не могла найти этому объясненья Белава, ведь старательно оставляла ему свежие ломти ржаного хлеба и подслащённое молоко в отведённом углу, да и хозяйство в княжестве никто не запускал, все держали строения, пашни и скот в чистоте и порядке, ничего зазря не пропадало. Попусту серчал дух домашний.
Пыталась княжеская дочь не только хлебом его угощать, но ещё пирогами, блинами и оладьями – да всё без толку, домовой продолжал пакостить.
– И почему он так упрямится? – Негодовала она, парясь в бане. – Неужели не нравятся ему мои подношения?
Помимо прочих дел Белава задабривала всех дворовых духов и успокаивала подданных, которых проделки домовых, овинников и банников порой из себя выводили. Страдали лишь обитатели терема, в окрестных деревнях бед таких не наблюдалось.
После смерти старого князя ушёл в отставку и прошлый домовой. Его молодой ученик поначалу радовался дарам, всем в домашних делах помогая, а после его как подменили. Белава видела его лишь однажды, когда он пожаловал ей и матери, княжне Чеславе, представиться. Ростом по колено, с пушистыми пшеничными волосами, в рубашке без единого цветного стежка –походил бы он на ребёнка, если бы не проклёвывающаяся борода и светящиеся в темноте глаза. В тот день подарили ему вязанку сушек, оплетённые шёлковыми лентами маленькие лапти и резной гребень, он же торжественно поклялся поддерживать уют и покой в тереме хозяина нового.
– Ладно, точно не устоит он пред этим. – Улыбнулась Белава, предвкушая, как в углу горницы накрахмаленную рубашку с ажурным заморским воротничком и вышитыми на всю пазуху зверями и птицами положит.
Не одну лучину сожгла она и каждый палец уколола во время работы – рукодельничать молодой княжне нравилось куда меньше, чем готовить, но она очень старалась.
Уединение Белавы прервал робкий стук в дверь. Вдохнув аромат распаренного травяного веника, она спросила:
– Неужто засиделась я, девицы-сестрицы?
– Ни в коей мере, сударыня. – Ответили из-за двери. – Зовут вас князь Тихомир и княжна Чеслава в белую палату, с доброй вестью гонец из дальних земель прискакал.
Не хотелось ей перед посланником с раскрасневшимся от жара лицом и мокрой косой предстать, но и задерживаться не следовало. Последний раз махнув веником, отнесла Белава в самый тёмный угол парильни кадушку с чистой водой и положила рядом новёхонький кусок мыла, затем шагнула к выходу, но так и встала вкопанной, едва её тонкий голосок окликнул.
