Тем летом, когда в первый раз огненная лодка приплыла к Много Домов (форт Бентон, Монтана), пикуни стояли там лагерем и ожидали ее прибытия; ведь полки торгового зала Много Домов были пусты, а нам очень нужны были товары, которые привезет лодка, для обмена на которые мы нашу зимнюю добычу из бобровых и других мехов, и многие сотни прекрасно выделанных бизоньих шкур. Мы были, как и всегда, самым крупным из трех племен, говоривших на нашем языке; следующим по численности были кайна (Кровь), а самым малочисленным сиксика (Черноногие). Мы насчитывали шесть сотен вигвамов (около трех тысяч человек). Да ведь наш лагерь занимал всю долину от Много Домов до самого ее конца!
Мой отец, Одинокий Человек, был вождем Маленьких Накидок, самого большого общества нашего племени. Он был великим воином, и очень богатым – его табун насчитывал больше двух сотен лошадей, его вигвам был самым большим во всем лагере и был прекрасно обставлен. Моя мать, Стройная Женщина, была одной из самых красивых женщин нашего племени, и ее доброта не уступала ее красоте. Она очень жалела бедных, больных, вдов и сирот. Она была священной женщиной: пять раз она становилась во глав женщин, которые каждое лето, в луну Спелых Ягод, строили для Солнца священную хижину, которую клялись построить для него. Тем летом она должна была возглавить строительство хижины Солнца; она обещала ему сделать это, если оно избавит меня от тяжкой болезни, которая напала на меня в середине той зимы. В то время мне было восемнадцать зим от роду. Я все еще носил имя, данное мне при рождении – Медвежонок. Я решил, что это имя несчастливое: жрец Солнца, который дал его мне, был неудачлив во всех своих начинаниях – в столкновениях с врагами он был дважды ранен, один из его сыновей был погиб в сражении, другой умер от тяжелой болезни, и, наконец сам он во время погони за бизонами упал с лошади и был насмерть затоптан копытами раненого быка. Тогда я хотел, и уже давно, пойти в военный поход и посчитать на врагах несколько хороших ку, после чего вождь дал бы мне новое имя, возможно, более счастливое. Отец мой хотел, чтобы я сделал это; он даже говорил, что пришло мне время встать на тропу войны – вначале, разумеется, как слуге сильного и успешного предводителя военного отряда, который научил бы меня военному искусству. Но моя мать сильно возражала против этого. Я был слишком юн, чтобы пойти на тропу войны; война – слишком жестокое и бесполезное занятие; она вообще не хотела, чтобы воевал; вместо того, чтобы воевать друг с другом, племена гор и равнин должны собраться и заключить прочный и долгий мир. Теперь к тому же она сказала, что у нее было касающееся меня видение. Во время сна, сказала она, она видела своего священного помощника, некое древнее живущее в воде животное, которое ясно сказало ей:
