По тротуару шла бабуся в синем сарафане. На её седой голове была повязана косынка. Она была потерта временем, её ткань расходилась во все стороны, оставляя маленькие проблески, просвечивающие некогда прекрасные локоны. Старушка шла безмолвно, шла и разглядывала каждого встречного. Её не интересовал их возраст, пол, общий внешний облик. Её интересовал один единственный предмет гардероба. Обувь. Туфли, башмаки, калоши, ботинки, кроссовки. Не столь важен сам предмет, сколько как он сделан. Главное, чтобы там были шнурки. Бабуся пристально и с немалой долей интереса разглядывала шнурки каждого встречного. Быть может, она разбиралась в том, какие шнурки хорошие, а какие нет? Быть может, есть разница в том, как их перевязать? Быть может, в молодости она работала на какой-нибудь обувной фабрике, так что повидала не мало шнурков хороших и не очень? Однако эти спекуляции тут же развенчивались, как только старушка всё-таки молвила своё словцо. Одной единственной фразой, звучавшей из её уст перед прохожими, была: «У тебя шнурки развязаны. Завяжи». После этих слов бабуся уходила восвояси в гордом молчании и одиночестве. Если бы спасательные службы создали отдел по борьбе с развязанными шнурками, я уверен, именно эта гражданка стала бы её директором или хотя бы идейным вдохновителем.
Вы могли подумать о внимательности и небезразличии данного субъекта к людям, абсолютно ему незнакомым. Может, частично вы и правы, но дело в том, что у каждой жертвы её заботы шнурки были завязаны.
Бабуся ходит по одному и тому же маршруту изо дня в день. Она кружит словно стервятник возле одной и той же школы. Частенько она останавливается и смотрит на пешеходный переход прямо напротив сия достойного учебного заведения. Будто что-то в нём её пугает.
Эту наичуднейшую сценку я наблюдаю каждый день, прокладывая путь к своей работе именно через раннее упомянутую школу. Наблюдать за старухой просто жалко. В голову лезут самые разные мысли, когда ты смотришь на этого человека. О её жизни.
Кстати, о моей работе. Чуть дальше школы есть узкая тропинка, ведущая через хвойный лес к высокому белому зданию с высоченными окнами, простирающимися на всю высоту этого учреждения и выполненными в стиле мозаики. Место это называется «психбольница». Но я называть его таковым не желаю, если честно. Слово «псих» слишком негативно отражает реальное положение дел. На мой взгляд, здесь лечат запутавшихся людей. Им нужна помощь и как раз этим я и занимаюсь.
