Помните, когда вам было плохо, как вы цеплялись за каждую соломинку? Помните, как хотелось быстрее получить новую реальность, где вы успешны? Почему тогда ослабили хватку, когда стало чуть легче? Вы передаёте не отработанное дальше, своим детям.
Думаете, у них есть столько стойкости и бесстрашия к ошибкам, чтоб пройти снова пройдённое вами? Думаете, они смогут побороть это несчастье и, наконец, станут счастливыми и богатыми? Нет, у них ещё меньше возможностей изменить жизнь, меньше ваших сильных качеств, меньше знаний о том, что именно менять.
Им снова придётся проходить по тем же ухабам, костям и грязи, и не зная подводных препятствий. Они уже дольше будут задерживаться на том, где вы остановились просто отдышаться. Если не вы, то кто? Когда ещё в Роду будет такая возможность, чтоб проработать самую большую боль нескольких тысяч людей, которые стоят за вами, ваших предков? Начните. Да, будет сложно, но вы точно не пожалеете!
***
Не то, чтобы я любила бывать на кладбище, но сейчас было именно то настроение. Нет, не паршивое – странное: то ли мало чего-то, то ли прошло это мимо. Велосипед мчал привычно, только иногда прихрамывая на левую педаль. Но в целом, доехала с мухами во рту.
Отдышавшись, перед входом ещё раз подумала: заходить или нет – и выдохнув, зашла. Тихо. Мне нравится, что здесь подходило именно это слово – точное и мертвецкое. Страшно бывает заходить вглубь него – вдруг там, как в книгах, встретит злой умерший и будет шататься без возможности у преследуемого отдышаться.
Ходьба на кладбище – не самое весёлое занятие, особенно для тех, кто проводил сюда любимых и близких. Поэтому здесь много тех голосов и звуков, которые прячутся в кладбищенской мёртвой тишине. Здесь много заброшенных могил даже очень добротных.
Где-то были гладко выбритые квадраты, где-то всё заросло шиповником настолько, что не прочесть даже имён. Забыли их. Но меня привлекло одно надгробие, где мило на меня смотрели глаза дедушки. Не мигая он изучал мою причину прихода и ждал с огромным потусторонним терпением моего живого голоса.
Николай Иванович. Прочла и невольно в ответ уставилась на него. Мой вздох о том, что всё когда-нибудь закончится, даже меня успокоил – почти медитация. Ощущением, что его табличка вынуждена висеть передо мной, внушила себе неловкость и я облокотилась о бережно вырезанную лавочку облупившегося коричневого цвета.
