Осень накрыла столицу серым колпаком. Дождь, словно мелкая крупа, рассыпался и повис в воздухе, занимая все пространство от черного асфальта до свинцового неба, упавшего почти до самой земли. Резкий ветер ворошил грязную опавшую листву, обрывал последние, цепляющиеся за ветки экземпляры, бросал их на землю, смешивая с общей массой.
Одинокие прохожие прятались под зонтами или капюшонами и спешили к ближайшему входу в метро, в офисы, кафе или магазины, чтобы снова окунуться в тепло, исчезнувшее с улиц до следующего лета. Промокшие и угрюмые, устало помигивающие фарами машины нервно толкались в плотных столичных пробках. Воздух то и дело сотрясали злобные рычания басовитых автобусов, заунывные сирены спецмашин и истеричные гудки паникующих малолитражек.
Лишь один участник движения – застывший посреди широкого перекрестка светофор – не терял самообладания в царящей вокруг безнадеге. Не позволяя осенней депрессии вмешиваться в размеренный ритм города, он в нужный момент останавливал и сдерживал железную реку и, выждав отведенное время, снова запускал ее рациональное течение.
Пользуясь недолгими паузами, когда проезжая часть напряженно замирала, ожидая зеленого сигнала, двое мальчишек подхватывали пластмассовые ведра и бросались в толпу машин. Выбирая свои цели наугад, они спешили протереть забрызганные стекла и зеркала, чтобы получить за это небольшое вознаграждение. Самим ребятам и, тем более, хозяевам автомобилей, было совершенно ясно, что затея эта бессмысленная и бесполезная. Дождь уже через минуту заливал очищенные стекла, а ветер разносил грязные брызги, снова пачкая фары. Иногда из приоткрытых окон раздавалась брань и ругательства. Кто-то из водителей просто опускал глаза, делая вид, что не замечает мелькания мыльной губки на своем стекле. И лишь немногие, чье сердце еще не успело заледенеть после первых осенних заморозков, догадывались, что детей на улицу выгнало вовсе не желание поразвлечься, а суровая необходимость. Такие водители подзывали промокших, замерзших бродяг и высыпали им пригоршни мелочи или даже протягивали бумажные купюры.
– Смотри, я ему еще даже протереть стекло не успел, а он мне целых пятьдесят рублей дал! – радостно рассказывал светловолосый взъерошенный мальчуган своему старшему товарищу.
