Дед неподвижно сидел прямо на земле, прислонившись к плетню. За его спиной тянулись кошары, в которых уже неделю не было ни одной овцы. Ворота настежь, легкий ветер гонял пыль, сухую траву и невесть как сохранившиеся клочья овечьей шерсти. Судя по внешнему виду, старику тяжело далась прошедшая ночь. Дед с наслаждением вытянул измученные ноги и подставил лицо набиравшему силу весеннему солнцу. Непокрытая голова, рваные штаны, такой же потрепанный, явно с чужого плеча пиджак на голое худое тело. Седые волосы припорошены дорожной пылью. На лице свежие кровоподтеки, вокруг шеи – синяк.
Поток беженцев иссяк, мимо тянулась только военная тыловая колонна. Причем не к фронту, а в тыл. На замыкании – груженные всяческим барахлом «ЗИСы» с прицепленными полевыми кухнями и бочками.
Впереди у разбитого моста через небольшую речушку вышла заминка. Колонна остановилась. «Ищут брод», – подумал дед. Из кабины последнего грузовика выскочила невысокая дивчина в гимнастерке, юбке и аккуратных сапожках, тонкую талию подчеркивал армейский ремень. Потянулась, увидела деда, подошла, огромными черными глазищами посмотрела сверху вниз:
– Живой?
– Живой, красавица, – отозвался тот неожиданно сочным баритоном.
– Чего расселся?
– Устал… да и идти особо некуда.
– Кто это тебя так? – девушка достала платок, чуть послюнявила его и протянула руку, чтобы стереть сгусток запекшейся крови. Она почувствовала запах овчины и удивилась глубине голубых, совсем не стариковских глаз. Потом, словно спохватившись: – Есть хочешь?
– Благодарю, сударыня, – не без усилия дед поднялся и в знак благодарности поклонился. Он оказался на голову выше девушки. – Правду сказать, не помню, когда и ел-то до сыти.
– Сейчас, – девушка рванулась к машине и, ловко запрыгнув в кузов, стала рыться в ящиках. Впереди стоящая машина тронулась с места, и водитель ее «ЗИСа» несколько раз нетерпеливо посигналил.
– На, держи, – девушка протянула деду буханку хлеба и банку тушенки.
Произошло то, чего повариха-официантка столовой авиаполка озорная Шурка ждала меньше всего. Вместо того чтобы жадно схватить драгоценный дар, дед взял ее руки себе в ладони, пристально посмотрел в глаза и попросил:
– Возьмите меня с собой. Буду делать все, что скажете. Я многое умею… Прошу вас… – и столько мольбы было в его словах и во взгляде, что девичье сердце не выдержало.
