– Прекрати реветь! И шевелите быстрее ногами! – гаркнул один из охранников, больно стегнув плетью пожилую женщину, которая прижимала меня к себе.
– Тише, детка, тише, – женщина не переставала гладить своей едва уловимо трясущейся рукой мое плечо. – Скоро это все закончится.
– Да уж, закончится, – буркнула идущая рядом с нами рыжеволосая девушка, кинув на меня сожалеющий взгляд. – Для детей все знают, как это заканчивается.
– Замолчи, – бросила строго ей в ответ женщина. – Пока живы, надежда есть всегда. И для нас, и для нее в частности.
– Ты сама-то веришь в то, что говоришь? – хмыкнула рыжая. – Аль разум потеряла? Ты что, не видишь, что впереди? – кивнула в сторону виднеющейся впереди снующей меж навесами толпы. – Работорговческий рынок! Малявок таких сама знаешь кто покупает всегда. Вампиры. Любители сладенькой детской крови.
– Рот закрой, – уже со злобой гаркнула на нее женщина. – Малышка – ведьма. Это нам с тобой путь заказан в один конец. Будем доживать свой век сцеживая из вен кровь в бокалы при дворе кого-то из вампирской аристократии. А девчонка ценный экземпляр. Смысл покупать такую малышку ради того, чтобы только кровь пить? Если она попадет в хорошую семью, судьба у нее будет иная.
– Иная, – хмыкнула рыжая. – Полоумная ты, старуха. Тут у всех судьба одна. Рабская доля и не более того. Хоть аристократы, хоть простые вампиры…один черт нам дни коротать в статусе рабыни, – сплюнула на землю. – Зря ты ее не сбросила за борт, как поступила она, – кивнула на едва переступающую ногами худенькую фигурку женщины, которая судорожно прижимала к груди кружевную детскую сорочку.
Обнимающая меня женщина неодобрительно покачала головой:
– Мать сама дитя свое сгубила.
– Не сгубила. А спасла от судьбы скотской, – гаркнула рыжая.
– Спасла? А себя-то чего не спасла? – негодующе хмыкнула женщина, еще крепче прижав меня к себе.
– Себя? Себя не успела. Оттащили ее от борта, – ответила серьезно рыжая.
Женщина покачала головой и проговорила строго:
– Глупая ты. Никто не в праве обрывать нить судьбы. Ни своей, ни уж тем более дитя своего. А что там далее будет, – кивнула на отчетливо виднеющуюся вереницу выстроенных на продажу людей под длинным навесом, – и куда это все заведет каждую из нас, на то воля творца нашего. Луше уж погибнуть в борьбе за право жить, чем утопнуть в пучине своих страхов, кои, может и беспочвенны вовсе. Никто ведь не знает, что жизнь-то нам уготовила. Так ведь, Софи? – она перевела на меня взгляд своих ясных не по годам глаз.
