Они были молоды и бесконечно девственны. Второй курс, наивная любовь, трепетные ожидания свиданий, переполнявшее душу счастье даже от случайных встреч в коридоре общежития. Оба жаждали любви, искали её, их молодые сердца рвались к ней, чувства выплёскивались наружу из бренного панциря тел. Но, когда они стали встречаться, робость неопытных новичков сковывала их порывы. Он думал, что она только слегка кокетничает с ним и не желал открываться раньше времени, она боялась сказать первой то, что хотела кричать на весь мир. Он ловил её между лекциями, поджидал в студенческой столовой, приходил в гости в её комнату, как будто ко всем девчонкам, а не к ней одной. Она тоже иногда вроде бы совершенно случайно встречала его на кухне, услышав от соседок, что ребята из пятьдесят шестой комнаты готовят себе ужин, или намеренно выходила в коридор и неподалеку от двери с цифрами 56 заговаривала с проходящими мимо, чтобы он услышал и вышел. Несколько раз он её приглашал в кафе-мороженое, где заказывал больно бившее по студенческому бюджету шампанское по рубль пятьдесят за бокал, там даже два стакана апельсинового сока тянули на рубль. Но говорили о чём угодно, только не о том, что хотели сказать друг другу.
И во время совместного празднования Нового Года в общежитии, когда в самой вместительной комнате их однокурсников, собралось человек пятнадцать, они сидели рядом и лишь изредка перебрасывались ничего не значащими фразами. Вокруг все веселились, шутили, хохотали, поднимали новогодние тосты, а они лишь изредка улыбались. Не потому, что не хотели смеяться, не потому, что не ощущали атмосферы прекрасного зимнего праздника, а из-за неумения каждого из них подвести разговор к тому, что волновало больше всего. Из-за его неспособности встать, взять её за руку и вывести в уединённое место где-нибудь на чёрной лестнице. А там прижать к себе, сказать: «Я тебя люблю!» и поцеловать в первый раз. А потом вернуться, прилюдно держась за руки, не стесняясь ничьих взглядов, сесть на свои места и, приобнявшись, наслаждаться тихим счастьем от ощущения тепла любимого человека.
Вместо этого он начал налегать на бутылку «Спотыкача», как будто специально купленную для такой цели, она – больше разговаривать с соседями по столу, которых только что ещё почти не замечала. Наконец, почувствовав сильное опьянение и страшное ожесточение против самого себя, он, сухо попрощавшись, ушёл спать. Она лишь разочарованно проводила его… взглядом. Сосед по комнате, вьетнамец лет тридцати, прошедший войну в Кампучии, глядя на него, улыбнулся и произнёс: «Не грусти, любовь приходит и уходит, а кушать хочется всегда!» Старшие и более опытные ребята изредка позволяли себе подшутить над его беспомощностью в разрешении женского вопроса.
