Потерянный
Подхваченный сильным порывом ветра, насквозь промерзший засохший лист летел к лишь ему одному известной цели, трепеща своими тремя тонкими стеблями, покрытыми голубоватым инеем. Погибший уже настолько давно, что и породившего его дерева наверняка не осталось, он почему-то упрямо не поддавался забытью, постигшему всех, ему подобных. Его, вестника других времен, мотало между разрушенных чернеющих зданий, покрытых пылью и пеплом войны. Он мог бы многое рассказать, если бы умел говорить. Рассказал бы про то, откуда эти здания, кто уничтожил их и кто теперь здесь живет. Но он не умел разговаривать, а может и просто не хотел, не найдя тех, кому это было бы интересно. Никто этого не знал, даже лист, потому что и его время пришло, потому что всё имеет свое начало и конец и без этого не сможет существовать мир. И вот он прилетел, достигнув точки своей славной кончины. Напоследок, еще раз выполнив в воздухе красивый пируэт, он с размаха врезался в камень и рассыпался в пыль, освободившись от оков смертельного холода и одиночества.
Пыль его остатков осела на камнях и попала на ботинок бронированного солдата, укрывшегося за одним из камней, живого существа, которому вполне возможно его рассказ был бы так же неинтересен, как и судьба погибшего листа вместе с его миром. Впрочем сам солдат сейчас был подобен камню, что укрывал его и сосредоточен совершенно на другом, чем на безумстве одинокого и умершего листа. Он готовился к тому, что воспринимал игрой, игрой со смертью. Так же черен, так же неподвижен, что и камень, за которым он прятался, он наблюдал через свой тонированный шлем за тем, кто единственный двигался на ближайшее видимое расстояние, не подчиняясь порывистому ветру, что гнал до этого момента одинокий лист. На стене огромной полуразрушенной черной башни, уходящей своей вершиной в низкие, стремительно несущиеся ржавые облака, вцепившись в нее механическими когтистыми лапами, местность обозревало нечто, значительно отличающееся от солдата. Длиной в три метра, насекомоподобное металлическое существо вращало головой, вооруженной мощными челюстями с блестящими небольшими зубцами-лезвиями, настолько острыми, что они были способны резать и рвать металл. Смертоносный враг, идеальный убийца, но главную опасность на данный момент представлял не он. Сверкающие подобно сапфирам глаза монстра беспрестанно вращались, оценивая местность, выискивая вдалеке тех, кто на самом деле спрятался у него под ногами. Цепляясь своими шестью лапами, ловкая и сильная машина спустилась еще на полметра вниз, кроша бетон своими когтями длиной в десять сантиметров каждый, и снова замерла, сканируя местность. Никто не шевелился, ни он, ни люди. Стальной монстр, получивший от солдат название Прыгун, издал короткий ультразвуковой свист, не слышимый обычным ухом и ловко спустился с башни, буквально мчась навстречу земле, только у самого основания здания затормозив, оставляя глубокие борозды на стенах черной башни и так изрядно исцарапанной когтями всех тех Прыгунов, что ползали по ней до него. При всей своей массе в 300 кг эта трехметровая машина, похожая на муравья, обладала изящностью и ловкостью, зрительно не соединяемым с такой массой. Мягко спрыгнув на остатки бетона, даже не скрипнувшими под его весом, Прыгун двинулся навстречу засаде, ступая совершенно бесшумно и постоянно оглядываясь по сторонам, возможно ощущая чье-то присутствие. Что ощущает Прыгун никто не знал, но нервничать они умеют, а значит вероятность есть, что они что-то чувствуют и подвержены эмоциям, схожими с человеческими.
