Предисловие.
В дверь вежливо постучали, но это были не соседи. Он знал, что за ним пришли.
Он убил их.
Эти двое уже начали разлагаться, а потому смердели невыносимо. Соседи не могли не заметить, вызвали ему «рубашку» померить. Что б им пусто было! Всё-то они знают, эти соседи. Никогда не упустят обсудить чужую жизнь, когда своей нет. Мелочные людишки. Коварные, меркантильные, аморальные карлики!
Была история, когда он бросил им вызов, этим отвратительным вампирам, пьющих кровь невинных соседей:
– Ни черта у вас нет мозгов, горазды осуждать и судить. А сами то что? Жизни нет своей! Своими советами помогали бы себе и себе соломку стелили бы. – Он оглядел сверкающими глазами собрание этих, таких вдруг ставшими, честнейших и невиннейших людей, но те не встретили его взгляда, опускались, отворачивались, жевали беспокойно губы в поисках наилучшего совета. Но его не было, не было лучшего совета, потому что это происходило здесь и сейчас, с ними. А их мудрости обычно хватало только на вчера и на людей, кто по их разуменью, нуждался в светлоликом, бальзамольющим мнении. Наверняка считали его полоумным дедом. А ему то что? Он своё пожил, теперь право имеет всякое сказать. С ними, тошнотворно сюсюкающими в глаза, а за спиной брызгающими слюной, точно ничего не случится.
– А может и они, соседи эти проклятые, такие же, как эти? – Он еще раз посмотрел на трупы – они не изменили своего положения. Они все так же тупо уставились каждый в своё: он смотрел сквозь призмы очков на его руки; она, запрокинув голову перерезанным горлом, в потолок. Она и при жизни, все эти два месяца, не была умной, а под конец так и вообще оглупела. Достойный конец тупой дуре! Как и этому надменному идиоту! Как же хорошо, что он избавился от них!
В дверь еще раз постучали, но уже настойчивее. За стеной послышались голоса и бряцанье оружия. Готовились штурмовать. Взять живым или мертвым. Уже неважно ни для него, ни для них. Свои восемьдесят уже пожил, теперь пусть они попробуют.
Он окинул взором свою, теперь ставшую такой унылой, квартиру, наполненной до потолка книгами в пыльных шкафах. Разглядел промятые потными телами диваны в сигаретных прожогах. Телевизор желтый, квадратный, с приставкой-вагоном сзади, в котором помещались все новости мира. Люстру советскую, прокуренную «Казбеком», звенящую старой усталостью. Она, как и он – пережиток прошлого, в которое уже никто не верит. А еще портал, в конце коридора, светящийся синим. Переливается.
