© Ueberreuter Verlag GmbH, Berlin 2020
© Полещук О.Б., перевод на русский язык, 2021
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2022
* * *
Кто хочет узнать, как отправить на тот свет постылого супруга, пусть спросит госпожу Цайглер. Госпожа Цайглер – это наша помощница по хозяйству, эксперт в области чистки напольных покрытий, удаления пятен и устранения ворчливых мужей. Каждый вечер ровно в семнадцать ноль-ноль, переделав все дела, она с коробкой конфет устраивается поудобнее на нашем диване, чтобы посмотреть подряд две серии «Жён-убийц» – сплошь детективные истории, основанные на реальных событиях.
Я не особо интересуюсь выведением пятен и чисткой напольных покрытий, зато всякими преступлениями – даже очень. Поэтому «Жён-убийц» мы с госпожой Цайглер всегда смотрим вместе. Жёны мочат своих мужей по одному на серию. Каждый раз хитро и коварно, часто каким-нибудь тупым предметом, а случается и током. Однажды – даже садовым измельчителем.
В сегодняшней серии в дело идёт яд… «Когда поздно вечером седьмого ноября 2016 года Норберт Кюммерлинг возвращается домой, жена Гундула встречает его чашкой какао», – раздаётся в телевизоре голос за кадром. На экране именно это и показывают: Норберт Кюммерлинг и его жена Гундула обмениваются беглым поцелуем, она забирает у него пальто и портфель, ведёт в гостиную и приносит ему какао со сливками.
– Они там на телевидении что, всех зрителей идиотами считают? – спрашиваю я. – Зачем комментировать, когда и так всё видно?
– Ш-ш-ш! – шипит госпожа Цайглер, запихивая в рот конфету и не отводя глаз от экрана, откуда теперь слышится мрачная зловещая музыка.
«Норберт Кюммерлинг и не подозревает, что это последнее какао в его жизни», – провозглашает гробовой голос за кадром, а в это время господин Кюммерлинг с простодушным выражением лица делает маленький глоток и, поморщившись, зовёт: «Гундула! Мопсик! Вкус у какао какой-то необычный».
«Потому что сегодня я приготовила его с особым чувством!» – заливается из кухни его супруга.
«Ах вот оно что, – говорит Норберт и, сделав ещё глоток, с отвращением кривится. – Нет, серьёзно, мопсик, сливки испортились. Ты опять на срок годности не… – На середине фразы он замолкает и, выпучив глаза и судорожно заглатывая ртом воздух, хватается за шею. Лицо его искажается, чашка, выскользнув из рук, разбивается на паркете, какао разбрызгивается во все стороны. Норберт Кюммерлинг, хрипя, сползает с кресла и, не издав больше ни звука, остаётся неподвижно лежать на полу.