Моим родителям –
с огромной любовью, нежностью
и пожеланием долгих-долгих мирных лет
Проводник
«И´нсульт!» – вот первое, о чем подумал Родя, вылетая из собственного, нелепо упавшего возле шкафа тела, и поднимаясь к потолку в состоянии легком и отчего-то прозрачном. Подумал с ударением на «и» – так всегда говорила бабушка – и´нсульт.
«И´нсульт!» – охнула бабушка и тогда, когда вместе с маленьким Родионом вышла встречать деда с работы, а тот, едва переступив порог квартиры, вдруг тихо сполз на пол и замер в странной и очень неудобной даже на вид позе. Ноги деда оказались нелепо вывернуты, одна брючина задралась и обнажила худую жилистую голень в черном, спущенном гармошкой носке. Руки тоже как-то непонятно согнулись, причем правую не было видно совсем, словно она отломилась. Родя с приятелями часто показывали друг другу фокус: засовываешь большой палец руки в рот и будто откусываешь, а затем, немного «пожевав», демонстрируешь изумленной публике руку уже без пальца (сам палец, абсолютно целый, в это время плотно прижат к внутренней, не видной другим, стороне ладони) – весело и жутко. Вот и дедова рука так далеко и так тесно оказалась заведена за спину, что Роде почудилось, словно она и вправду исчезла, но ничего занимательного, а уж тем более веселого, Родя в этом не увидел.
Широко раскрытые дедовы глаза уставились точно на внука, как будто взглядом дед пытался что-то сказать именно ему, Роде, а не бабушке, стоявшей рядом. Но слов не получалось, а из перекошенного дедова рта вырывались лишь глухие, похожие на мычание звуки «мммыыы, мммууу».
«Родди, миленький, иди в комнату» – холодными как лед руками бабушка сжала худенькие Родионовы плечи и развернула в сторону комнаты, где стоял большой диван, накрытый мягким пледом и заваленный маленькими вышитыми подушками-думками. Едва только Родина голова коснулась этой неудобной диванной подушки, как он провалился в глубокий, почти обморочный сон и проспал 12 часов. Проснулся от запаха маминых теплых духов: она склонилась над ним и легонько трепала по щекам: «Сынооок, сынок! Родди, просыпайся! Родди!»
В семье все звали его на иностранный манер – Родди. Как часто бывает, имя только что родившегося ребенка родители, бабушки, дедушки и прочие любящие родственники в порыве умиления к бессмысленному кряхтящему существу коверкают и видоизменяют, выстраивая немыслимые семантические ряды. В итоге получается то ли милое прозвище, то ли новое имя, становящееся более употребляемым чем то, что записано и скреплено печатями в официальном документе – свидетельстве о рождении.