«И тень чертогов наслажденья
Плыла по глади влажных сфер,
И стройный гул вставал от пенья,
И странно-слитен был размер
В напеве влаги и пещер.
Какое странное виденье —
Дворец любви и наслажденья
Меж вечных льдов и влажных сфер.»
С. Т. Кольридж.
Радость
Стоял теплый летний день. Ветер дул с востока. Он тянул за собой соленый морской бриз, который пролетая над полем, впитывал в себя запахи опаленной солнцем травы. Я отодвинул простынь, что была нам вместо двери, и вышел во двор. Мы жили в маленьком гостевом доме. По его крыше вился виноград, а весь двор был полон абрикосовыми деревьями. Я подошел к одному и сорвал две штуки себе на завтрак. Ветер наклонил его листья, а я пошел к умывальнику. Побрившись и умыв лицо, я поднял голову и заметил, что на небе не было ни облачка. Чистота… Чистое голубое небо. Чудесное утро, подумал тогда я и пошел обратно в дом. Сорвал с той же ветки еще две штуки и, отодвинув простынь, зашел в комнату.
Я сварил себе кофе и сел за стол. Окно, под которым он стоял, выходило на задний двор, и все что я в нем видел это все те же абрикосовые деревья. Этот год, по словам хозяина дома, выдался урожайным. Жители поселка были этому рады. Мы тоже были рады, потому что урожай в нашем дворе, входил в стоимость аренды. Выпив кофе, я достал бутылку портвейна и открыл её. Карина перевернулась с левого на правый бок, освободившись от простыни. Она была совершенно нага и прекрасна. Я сделал несколько глотков из бутылки и поставил ее на стол. Взял блокнот, карандаш и решил поработать. Рассказ давался сложно, и я то и дело прикладывался к бутылке. После того, как я ее прикончил, на листах стали появляться слова. Дело пошло. Я был рад. Это был первый день после приезда, когда я, наконец-то, взялся за карандаш и что-то из этого вышло. В открытое окно залетал теплый ветер и обдувал мне лицо. Это было приятно. Написав главу, я достал еще одну бутылку из-под стола. Портвейн был что надо. Откупорив ее, я взялся за продолжение. Рассказ выходил хорошим, и чем больше я писал, тем больше вникал в него. Потихоньку, как это обычно бывает, я все больше и больше отстранялся от внешнего мира и писал. Я не чувствовал уже ветра на лице, ни запаха спелых абрикосов. Я прикончил бутылку портвейна и вышел на улицу. Дошел до умывальника и умылся холодной водой. Сорвал с ветки абрикос и пошел в другую половину участка. Здесь жили хозяева. По стене их двухэтажного свежевыкрашенного дома вился виноград. Участок был чист и ухожен. Хозяин сидел у костра и курил сигарету. Я подошел к нему и оглядел дом.
