Тик-так? Или же – нет… Непонятный звук, непривычный. Снова: тик-так.
Часы? Кажется, не они. Стук был мягче, глуше, повторялся реже, чем могли бы идти часы, зато и проникал в самую душу откуда-то изнутри, исподволь, встряхивая всё существо.
Мякиш потянулся и открыл глаза. Широко зевнул, нимало не стесняясь попутчиков: чай, не графья. Сами хороши, слов нет.
Поспорить с этим было сложно: хороши, да ещё как хороши! Прямо напротив него сидел Ваддик, на вид – непреходяще пьяный, в тельняшке с вообще-то длинными, но сейчас закатанными выше локтей рукавами. Он наклонил голову, сверкая лысиной с редкими рыжими волосами, зачёсанными на неё кое-как ото лба назад, всматривался в засаленную колоду карт, которую – несмотря на явное опьянение владельца – быстро и умело тасовали короткие толстые пальцы.
– Проснулся? – кивнул он Мякишу, не поднимая лица: лысиной, что ли, заметил?! – Дело хорошее… У нас ещё и водка осталась. Играть будешь?
Соседка Ваддика по неудобному жёсткому сидению, над которым в проволочной сетке нависали наспех засунутые мятые тряпки, недовольно буркнула. Она сосредоточенно вязала на спицах нечто яркое, перемежая красные полосы с зелёными. Два маленьких алюминиевых копья мелькали в воздухе, словно палочки над неряшливым шерстяным суши. Того и гляди – отведает вязание на вкус.
«Рязанская гамма, – подумал Мякиш. – Скрепно…».
– Не шуми, не шуми, красавица! – всё так же не поднимая головы, успокоил её картёжник. – Игра мужицкая, сложная. Не для тебя.
Он тихонько хихикнул.
Женщина поправила спицей очки на переносице, делающие её похожей на учительницу. Весь её облик выдавал именно что родство с педагогикой младших классов: от букли седоватых волос на затылке до невнятно-сизого цвета кофты. Имени спутницы Мякиш не запомнил. Ваддик, судя по всему, тоже: девица да красавица, иначе никак не звал. Та не возражала, хотя и была на десяток лет старше разбитного морячка. Или не моряка? Тельняшка ещё не делала обладателя непременно покорителем водных стихий. Да и татуировка на предплечье скорее зэковская: змейка, куст какой-то и любовно, с душой и полутенями исполненное изображение финки позади всей этой флоры и фауны. Смерть легавым от ножа или ещё какая нехитрая мудрость вечных сидельцев. А на кисти и вовсе простецкая: СЕВЕР и полукруг солнца с торчащими редкими лучами.
