Этот роман я начал писать двадцать два года назад, в 2000 году. Первое издание состоялось в 2006 году.
Роман описывает события тех лет, развитие и результаты которых мы наблюдаем сегодня. Ни в оценках, ни в прогнозах я не ошибся.
В романе есть исторические персонажи, есть герои с прототипами, есть характеры, напоминающие членов моей семьи. Многое придумано: это роман, а не фотография. Хотя функцию хроники тех определяющих лет книга выполняет.
Колебался, вносить ли правку. Всегда можно сказать лучше.
Решил ничего не менять. Книга описывает переломный момент жизни большой страны и, как теперь понятно, – мира.
Развал одной шестой части мира неизбежно привел к фатальным изменениям. Тогда требовалась смелость, чтобы в общей эйфории разглядеть беду. Все началось (так я думал двадцать лет назад, так думаю и теперь) с изменения эстетического кода эпохи. Когда меняется эстетика, неизбежно меняется мораль общества и формует историю сообразно новому пониманию этики и долга.
Роман не сводит счеты с эпохой. И, тем более, с конкретными людьми. В книге много сарказма, но главное в ней – любовь. Моя любовь к брату, отцу, матери, первой жене – Екатерине, людям, чьей мудрости и благородству я обязан бесконечно, – и составляют главное в книге. В конце концов, это роман о любви в ту эпоху, когда моральные ценности отменили.
Когда писал роман, познакомился с будущей женой Дарьей. Она была первым читателем, ей давал главы, одну за другой.
Спустя годы, когда выходит пятое издание, решил, что логично посвятить роман Дарье. Тогда этого не сделал, исправляю ошибку.
1
Подобно тому как стойка фехтовальщика – первое, чему учат в фехтовальном зале, так и стойка живописца – первое, чему должен научиться художник.
Кисть – шпага. Надо держать ее так же, как держат эфес шпаги, то есть не слишком сжимая, но уверенно. Черенок твердо уперт в центр ладони, пальцы легко поддерживают кисть – рука с кистью должна слиться воедино. Рисуют не кистью – но всей рукой, рука двигается, подчиняясь замыслу: надо однажды понять это. Во время рисования про руку с кистью не думают – рука сделает то, что нужно, если решение верное. Вооруженный кистью и палитрой художник похож на воина с мечом и щитом. Палитра – щит, палитрой художник закрывает себя от внешнего мира. Палитра должна быть не слишком тяжелой, но достаточно большой, чтобы чувствовать ее вес на локте, чтобы кисти было где передохнуть. Про левую руку с палитрой художник помнит постоянно; его правая рука – атакующий авангард, она всегда рискует; левая рука – тыл, она обеспечивает победу. Те школы, которые считают возможным использовать стационарную палитру – на передвижном столике, например, – исключают с самого начала постановку шага живописца. Лишив ответственности свою левую руку, художник потеряет стойку. Лишив себя возвратного движения: из боевой позиции назад, кистью к палитре, и затем опять вперед, к холсту, – художник потеряет траекторию движения и постановку руки. В руке, поддерживающей палитру, живописец держит несколько запасных кистей. Я полагаю, не более четырех. Кисти располагаются в руке так, чтобы можно было их легко выхватить правой рукой, когда рабочая кисть придет в негодность. За время сеанса – а поединок с холстом длится от одного часа до шести, редко более продолжительные сеансы плодотворны – можно сменить до тридцати кистей.
