Заяц с янтарными глазами. Скрытое наследие

О книге

Автор книги - . Произведение относится к жанрам зарубежная публицистика, биографии и мемуары. Оно опубликовано в 2022 году. Международный стандартный книжный номер: 9785001952565. Книга является частью серии: Больше чем жизнь.

Аннотация

«Заяц с янтарными глазами» – книга-музей; и главные герои здесь – предметы: фигурки нэцке, архивные хранилища, винтовые лестницы. Впрочем, в отличие от классических музеев, в этом нет табличек «руками не трогать», как раз наоборот.

Книга де Вааля – целиком тактильный текст. Автор рассказывает историю своих предков через их коллекции, один за другим перебирая экспонаты – бережно и осторожно, – так мы перебираем бабушкины-дедушкины вещи на чердаке, стирая пыль с орнаментов и шелестя плотной желтой бумагой. Разница только в том, что сам де Вааль роется не на чердаке своего дома, а в чертогах истории – в архивах братьев де Гонкур, Марселя Пруста, Клода Моне и многих других писателей и художников, с которыми дружили его деды и прадеды (Шарль Эфрусси, прадед автора, был прототипом прустовского Свана).

Ярый коллекционер, де Вааль настолько дотошен, что умудрился проследить весь путь своих фигурок-нэцке из Японии во Францию, в Париж XIX века, оттуда в Вену XX века, и дальше – сквозь колючую проволоку 1930-х и 1940-х, когда фигурки были спасены от коричневой чумы усилиями храброй девушки – и дальше-дальше сквозь время, все ближе к читателю.

Для кого эта книга

Для всех, кто увлекается биографиями незаурядных личностей и семейными сагами

Для любителей истории ХХ века

Для тех, кто хотел бы узнать о повседневной жизни Европы начала века, во время первой мировой войны и 30-х годов

Читать онлайн Эдмунд де Вааль - Заяц с янтарными глазами. Скрытое наследие


Все права защищены. Никакая часть данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме без письменного разрешения владельцев авторских прав.


© Edmund de Waal, 2010

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Манн, Иванов и Фербер», 2022

* * *

Посвящается Бену, Мэттью, Анне и моему отцу


Когда мы уже чем-нибудь не дорожим, нам все-таки не вполне безразлично, что раньше оно было нам дорого, а другим этого не понять… Ну и вот, теперь я так устал, что мне трудновато жить с людьми, и мои былые чувства, мои, и больше ничьи, – это свойство всех, помешанных на коллекционерстве, – стали для меня драгоценностями. Я открываю самому себе мое сердце, точно витрину, и рассматриваю одну за другой мои влюбленности, которые никто, кроме меня, не узнает. И вот об этой-то коллекции, которая мне теперь дороже всех остальных, я говорю себе, почти как Мазарини о своих книгах, хотя и без малейшей боли в сердце, что расставаться с ней мне будет невесело.

Шарль Сван. Марсель Пруст. Содом и Гоморра[1]

Предисловие

В 1991 году я получил двухгодичную стипендию от одного японского фонда. Идея заключалась в том, чтобы обучить в английском университете семерых молодых англичан с различными профессиональными интересами основам японского языка и затем отправить их на год в Токио. Предполагалось, что мы свободно овладеем языком и это положит начало новой эпохе контактов с Японией. Мы стали первыми стажерами, которым предстояло обучаться по этой программе, и на нас возлагали большие надежды.

В течение второго года мы занимались по утрам в языковой школе в Сибуе, на холме над беспорядочным скоплением закусочных и дешевых магазинов, торговавших электротоварами. Токио оправлялся от краха «экономики мыльного пузыря» 1980-х годов. Люди на пешеходных переходах, самых оживленных в мире, всматривались в экраны, которые показывали, как биржевой индекс Никкей ползет все выше и выше. Чтобы не спускаться в метро в час пик, я выходил из дома на час раньше и встречался с другим студентом (он был археологом, постарше меня), и по дороге в школу мы с ним выпивали кофе и съедали по коричной булочке. Я получал домашнее задание, самое настоящее, – впервые со времени окончания школы: каждую неделю я должен был заучивать сто пятьдесят иероглифов-кандзи, прочитывать и разбирать колонку из таблоида и ежедневно повторять десятки разговорных оборотов и фраз. Я очень нервничал. Другие студенты, помоложе, перешучивались по-японски с преподавателями о телепередачах или политических скандалах. Перед школой были зеленые металлические ворота, и я помню, как однажды утром пнул их и поймал себя на мысли: «Как же так – мне уже двадцать восемь, а я пинаю школьные ворота?»


Рекомендации для вас