Июль 2000 года. Рико-Сантарио. Дворец короля Артура Милтона Энтони Фаулера.
– Папа! – шепнула девушка.
Мужчина, почти коснувшийся дверной ручки, повернулся и снова подошел к ней, не отводя глаз от свертка, из которого периодически доносилось недовольное кряхтение.
– Береги ее, Ианна, она такая красивая…
– Поехали с нами. Места в машине хватит, – в ее голосе уже начинали проявляться нотки приближающейся истерики.
– Послушай меня, моя дорогая дочка, – он мягко улыбнулся и дотронулся большим пальцем до ее подбородка. – Смысл жизни не в сохранении ее как таковой, а в том, чтобы в любой ситуации остаться самим собой. Если я сяду в эту машину, то останусь ли я тем, кем был всю свою жизнь? Я Король этой страны, и я буду им до конца, как бы скоро он не случился. А ты, моя милая девочка, никогда не грезила о короне. Все твои мечты сейчас у тебя на руках. Это твой путь. А мой – остаться здесь, и до самого последнего вздоха любить тебя, ее, и свою страну.
Мужчина смахнул пальцем слезинку со щеки дочери и нежно поцеловал ее в кончик носа. Ианна, горько улыбнувшись, всхлипнула, не найдя слов, которые будут в силах переубедить отца.
Крепко обняв ее напоследок, он откинул угол свертка и игриво округлил глаза:
– А кто это у нас тут не спит? – по детски, коверкая слова, обратился он к обитателю мягкого розового одеяльца. – Ты же знаешь, что дедушка тебя очень сильно любит?
Словно поняв его слова, крошка, которой была только неделя от роду, четко и уверенно агукнула, не забыв при этом надуть огромный пузырь губами, что вызвало искренний, и такой неказистый в сложившейся ситуации смешок у обоих членов королевской династии.
– Истинная Фаулер! Ох, как мы с тобой повоевали бы, – прошептал Король и наклонившись, поцеловал ребенка в сладко пахнущую молоком макушку, и развернувшись на пятках, быстро направился к выходу из гаража. Уверенно открыв дверь, из проема которой в темное помещение ворвался яркий желтый свет и гул от бегающей туда-сюда в панике прислуги, он остановился:
– Знаешь, Ианна, я никогда не задумывался о том, что род Фаулер должен носить корону до скончания времен, до тех пор, пока ты от нее не отказалась. Мне это казалось таким противоестественным, я в твои годы даже не решился бы помыслить о такой дерзости, но все же принял твое решение. И теперь прошу тебя о том же – если однажды наступит момент, когда ты поймешь, что твой ребенок избрал путь, отличный от твоего, обещай мне, что благословишь его решение.
