Вечерние сумерки укрыли крыши домов небольшой деревни. Появились первые звёзды, новорожденный месяц подал свет. Тёмные облака напряглись.
Звонкий лай собак раздавался вслед бегущему мальчику. Глеб гнал с такой скоростью, что его длинные тёмные волосы постоянно закрывали глаза.
А лай всё не прекращался. И, казалось, почти нагнал.
– Беги-беги! – на всю улицу выкрикнул напыщенный коренастый мальчуган ростом ниже Глеба.
Глеб мчал без оглядки. Даже когда закололо в сердце и дышать стало больно, он не остановился.
Лай собак преследовал, будто сопровождал его трусость и страх.
Пробежав по мосту, Глеб свернул на узкую тропку между покосившимися домами. Здесь не было фонарей, зато под молодым месяцем «светились» синяки под глазом и на руках мальчика.
Ничего не болело. Тревожил только собачий лай, который подгонял мальчика к родному дому. И даже когда на улице стихли все собаки, Глеб не остановился. В голове постоянно звучало, как гавкают псы Тильда и его соседей.
Ох уж этот противный Тильд! Думает, если он – сын мэра, значит ему всё можно? Если он такой весь из себя аристократ, значит, можно издеваться над сыном плотника? Издеваться над сыном человека, который, возможно, будет делать ему когда-то гроб? Да ни за что в жизни Глеб не возьмётся иметь дела с Тильдом и его папашей. Пусть остаётся с Леттой! Мерзкий, жалкий, мелочный… Неприкосновенный папенькин сынишка!
Слёзы хлынули из глаз. Ком в горле распирал и мешал дышать. Глеб остановился. Лай собак уже не преследовал его, но сердце по-прежнему колотилось так, словно хотело выпрыгнуть из груди.
Ничего, что этот Тильд такой низкий. Его кулаки, как два молотка, прошлись по Глебу и оставили кучу синяков. Хорошо ещё, что папенькин сынишка не вздумал включить в работу ноги. Тогда Глеб не то что убежать, а и встать не смог бы.
Дома по обе стороны тропинки уже закончились, а значит, скоро появится и дом Глеба…
Лишь бы только отца не было дома! Лишь бы не было!..
По левую сторону от мальчика возникла изгородь из хвороста. Конечно, он прогулялся бы до калитки, которая хорошо видна из окна дома, как и все входящие с улицы во двор. Однако это – не путь Глеба.
Собравшись с мыслями и вытерев насухо слёзы, он подошёл к углу ограды, которая была ему по грудь, и ощупал ладонью плетень. Где-то тут… должен быть… проход…
