Заглядываться на свою мачеху грех? Да, определенно. Мне место в аду. Но даже осознавая это, я глаз оторвать от нее не могу. Она притягивает меня к себе, словно самый сильный наркотик в мире. Хотеть ее – настоящее помешательство. Я сумасшедший.
И почему из всех женщин этого мира мой отец привел домой ее? Хотя, я его понимаю. Вера удивительно хороша. Красивая, статная, с большими голубыми глазами и сладкими розовыми губами… Если бы я только мог подойти к ней и поцеловать эти губы… Наверное, в ту же минуту провалился бы в ад.
Крепко зажмурившись, я могу представить, как обнимаю ее талию, как мои руки касаются ее нежной кожи, а губы ласкают мягкие уста.
– Марк! – мне в голову прилетает толстый журнал. Дернувшись от боли, я возвращаюсь к реальности, к палящему солнцу над моей головой и к суровой действительности, в которой я нахожусь не в объятиях мачехи, а на территории прибрежного отеля. – Хватит пялиться, извращенец!
– Тася, – сердито восклицаю, глядя на двоюродную сестру. – Больно же!
– Опять в Вере дырки сверлишь? – Она хмуро качает головой. Тася всего на год младше меня и совсем не лишена ума. Она сразу заметила мой интерес к мачехе и абсолютно его не одобряет. – Не надоело?
– Твое какое дело? – Я сержусь. Вот чего она лезет? Итак самому тошно.
– Да никакого, – отмахивается она, откидываясь на спинку шезлонга. А я вновь возвращаюсь к созерцанию мачехи. Вера на семь лет меня старше. Сейчас ей двадцать девять, она вышла замуж за моего отца полтора года назад, и с этого дня для меня нет покоя. Где бы я не находился, она занимает все мои мысли.
Тася шумно вздыхает:
– Она твоя мачеха…
– Да будто я не знаю! – раздраженно отзываюсь на ее замечание.
– Слюни-то хоть вытри, иначе меня сейчас стошнит. – Тася прижимает руку ко рту и делает вид, будто ее сейчас вырвет. – Теперь я понимаю, почему ты вызвался ехать с нами.
– Оставь свои выводы при себе, – прошу ее. – Надоело.
– Может, просто подойдешь к ней и попросишь разрешения трахнуть? – Тася, похоже, решила довести меня до белого каления. – Так хотя бы ты будешь знать, есть ли у тебя шансы. Это лучше, чем просто лежать и фантазировать, как ты имеешь ее во всех позах.
– А может, ты свалишь нахрен со своими советами? – я злюсь на Тасю. Как она вообще может такое говорить? Хотя я знаю, она тоже злится. На меня – за то, что я заглядываюсь на мачеху. На Веру – за то, что появилась в жизни моего отца. Ведь раньше в ней были всего две женщины: Лариса, его младшая сестра, и Тася, любимая племянница. Но все равно, как бы она не злилась, так нельзя говорить.
