Голоса на грани сна и яви она впервые услышала в тот вечер.
Голосов было два, и оба – женские. Один: плотный, густой, басистый, и, если бы вдруг спросили, какого он цвета, Вовка бы запросто ответила: «Темно-фиолетового, баклажанного». Второй был тонкий и очень юный, не женский даже, а девичий, желто-золотистый.
О чем эти двое говорили, Вовка запомнить не смогла. Когда засыпала, казалось, будто о чем-то невозможно важном, а когда проснулась, от слов остались одни оболочки, отзвуки голосов: фиолетовый и желтый.
К снам Вовка относилась скептически. Ну, привиделось. Ну, прислышалось. Всякое бывает. Но эти голоса вспоминались так настояще, что хоть рукой трогай. Будто и правда в квартиру влезли две дамочки – тяжелая, как пузатая гиря, и тонюсенькая, как струнка – и зачем-то переругивались прямо у Вовки над ухом.
Впрочем, с тех пор, как Вовка установила то злосчастное приложение, все пошло наперекосяк. Но разве можно винить какую-то глупую программку в том, что, например, отключили электричество?
Когда свет потух, вся квартира стала каким-то чужим, непонятным лабиринтом, в котором может случиться что угодно. Вот откуда в коридоре, на полке для шапок, банки с вареньем? Да еще и с клубничным (это Вовка выяснила, когда подбирала с паркета красные осколки), а у родителей на даче отродясь не водилось клубники. Или Яшка, например: только что ныкался под ванной, сверкал цветными глазищами из-за тазиков, и вот он уже в кухне, на хлебнице, ждет своего любимого «Бородинского», как будто из портала вышел. Но Яшка – кот, а с котами всегда чертовщина. Хорошо, а как же папин костюм для конференции? Маячит себе в родительской спальне, свесившись на плечиках с люстры, а Вовка точно знала: не мог его папа забыть. Ну никак не мог!
Они с мамой уехали в пятницу. Опять на конференцию, в какой-то там Энск – точное название Вовка запомнить никак не могла. Вернуться обещали к вечеру воскресенья.
– Смотри, не разгроми квартиру, – пригрозил папа и зачем-то лихо подмигнул: – Ух!
Что за «ух» там имел в виду папа, Вовка не поняла, потому что никакому «ух» после маминых наставлений шансов все равно никогда не оставалось.
– Бери курицу. Вот тут: овощи, макароны, картошка, – мама вытаскивала один за другим контейнеры.
Вовке хотелось поспорить, что чисто технически картошка – тоже овощ, но по маминому виду было ясно: шутить она не расположена. Впрочем, как и обычно. Если шутить – это с папой.
