– Что, простите?
– Ты уволена, Сильвер.
– Повтори-ка, пожалуйста, еще раз, босс. Я наверняка ослышалась. Звучит так, будто меня уволил этот сопляк.
– То, что ты называешь своего клиента сопляком, может быть одной из причин, по которой тебя уволили! – крикнул Гарри Маккейн и откинулся на спинку кресла, скрестив руки на груди. Искусственная кожа скрипнула, в то время как начальник строго посмотрел на меня.
Часы на стене слишком громко и презрительно тикали. Вентилятор заставлял искусственное растение неистово трепетать. Мое сердце билось как безумное. Нет, нет, нет! Я не могла снова потерять работу. Нет! И хоть я запаниковала, глядя на меня, можно было обнаружить только то, как подергивается левый уголок рта. На моем лице застыл покерфейс. Глубоко вздохнув, я подняла взгляд от распечатанного электронного письма, которое Гарри сунул мне в руку. Нет, нет, нет!
Позади босса тянулась стеклянная стена фасада здания, через которую открывался панорамный вид на Майами. Как всегда, на городских дорогах было плотное движение, но чуть дальше океанский прибой обрушивался на песчаный пляж. Солнце обжигало кожу даже через стекло, а кондиционер изо всех сил пытался нагнать немного прохладного воздуха в помещение.
Я пялилась на рекламный плакат изотоника «Гейторейд» на стене соседнего дома, пока не убедилась, что не выкину комнатное растение Гарри в окно. Или же саму себя.
– А за что именно этот сопляк… – начала я, и Гарри предостерегающе поднял бровь, – …мистер Лэнгтон, – исправилась я, хотя мой голос почти превратился в рычание. – За что он уволил меня? – Я смахнула с лица длинную прядь почти белых волос.
Гарри шумно и даже как-то свирепо вздохнул. Он не был моим биологическим отцом, но такие моменты всегда напоминали о том, что этот мужчина в принципе воспитал меня. Но я уже выросла: с моим ростом почти в сто восемьдесят сантиметров я действительно стала большой.
– Я спросил об этом мистера Лэнгтона, – сказал Гарри, пристально глядя на меня. – Представь себе, его помощник прислал по факсу список жалоб на пятнадцати страницах. – Он перестал скрещивать мускулистые руки на груди и сунул мне серую папку, передав ее через массивный стеклянный стол.
