Утром Эрих обнаружил, что мать умерла.
Он стучал в ее комнату, звал, она не откликалась.
Дверь была на задвижке.
Раньше она была без задвижки, несколько лет назад мать сказала Эриху, чтобы он привинтил задвижку. А то вечно все входят без спроса, сказала она, хотя, кроме Эриха, к ней некому было входить. Эрих купил и привинтил задвижку – маленькую, как мебельный шпингалет. Он знал, что рано или поздно придется ее вышибать. Теперь это время пришло.
Эрих ударил плечом, дверь распахнулась, ушко задвижки отлетело.
Он подобрал его и шурупы, сунул в карман.
Посмотрел на мать.
Она лежала с открытыми глазами и открытым ртом, руки вдоль тела.
– Мама? – спросил Эрих.
Но она и живая не сразу отвечала, а теперь тем более.
Он постоял и пошел в кухню. Позвонил отцу.
– Привет, такое дело, мама умерла, – сказал он.
– Ах ты, господи, – сказал отец и начал всхлипывать.
Эрих слушал и смотрел на часы. Ему на дежурство к десяти, сейчас без пяти девять.
– Мне на смену к десяти, – сказал он. – А уже почти девять. Давай приходи.
– Какая смена? – спросил отец. – У тебя мать умерла.
От этого напоминания он опять заплакал.
– За прогул уволят, – сказал Эрих. – У нас хоть сам умри, а приходи. Строго.
– Ладно, сейчас буду. Дождись, а то уйдешь, будет она одна лежать там.
– По-любому дождусь, у тебя ключей нет, – сказал Эрих.
Он пошел на балкон, где у него был шкафчик с инструментами и всякой мелочью, положил туда ушко и шурупы.
Вернулся в комнату матери. Огляделся – искал полотенце или чистую тряпку. Но в комнате не было ничего чистого, комната была очень грязной. Мать не убиралась лет пятнадцать, если не больше. Только иногда мела веником в центре, где ковер. На ковре видна протоптанная дорожка от двери к кровати.
Эрих пошел в ванную, где на полке хранились чистые полотенца. Полка была высокой, чтобы не достала мать. А то возьмет полотенце, унесет в свою комнату, и там оно пропадет. Там все пропадает. Так было бы, теперь не будет, ведь она умерла. Можно будет перевесить полку. И переделать многое другое. Заняться ремонтом в ее комнате. Всему свое время. Соседи купили собаку, бульдога. Щенка. Тот грыз плинтуса, углы, сдирал зубами обои, не слушался окриков, не действовало битье. Перестал сам, когда подрос, тогда соседи и сделали ремонт.
