Поздняя осень в разрушенном десять лет назад огромном городе имеет свою особенность. Облетает разноцветная листва на кустарнике и прятаться в нём все сложнее, но зато развалины всё сильнее покрываются мхом, а в насыпи битого бурого кирпича на месте старого забора, где ещё торчат прутья ржавой, кованной арматуры, всё ещё пытается зеленеть пожухлая трава.
Большая рыже – серая кошка, или, всё же кот, упорно прикидывался холмиком и наблюдал за человеческим котёнком. Нескладный и угловатый, тот только вошёл в стадию взросления, но всё ещё был глуп и неопытен. А также безмерно любопытен, как и положено любому детёнышу. Что ещё, кроме любопытства, могло привести его сюда, в старое разрушенное здание, откуда до сих пор не выветрились запахи машинного масла, перегретого металла, рассохшегося кирпича и стойкий запах человеков, который не выветрился за много лет? Кот не любил это здание, как не любили его и окрестные крысы, на которых охотился кот. Но вот человеку для чего – то понадобилось туда залезть. Глупый человеческий детёныш!
Кот любил подглядывать за людьми. Пушистая шерсть множества оттенков делала его похожим на шар, когда он ложился на все четыре лапы и поджимал хвост. Сейчас он был рыже – серым, что позволяло ему сливаться с ржавой, старой лестницей, на площадке которой он замер. А в другой местности он мог слиться с травой или мусором, что составлял основной ландшафт города. Такая окраска делала его в городе практически невидимым и только янтарные глаза могли выдать его в лабиринте развалин и зарослей, что пытались себе отвоевать место под солнцем. Но глаза кот привык щурить и даже крысы часто попадались на этот трюк, не замечая охотника, пока не окажутся в его зубах. Он не имел привычки играть с добычей и часто крыса даже пискнуть не успевала.
Кот не был похож на своих городских коллег. Местные кошки гораздо мельче, поджарые, с длинными лапами и ушами торчком. Его уши торчали не вверх, а в стороны и были больше как ладони человека. Лапы же были хоть и пропорциональными, но толще и заканчивались очень мощными когтями, которые он умело втягивал в подушечки лап. Если бы рядом был специалист по кошкам, или, хотя бы образованный любитель, то он довольно уверенно определил бы породу – манул ливейский. Но где же в разрушенном городе найти такого специалиста? Впрочем, даже если бы такого специалиста сыскать, то он всё равно бы ошибся. Более точно породу смог бы опознать офицер пограничной стражи Левийского Орда. Он бы сразу понял, что это боевой пограничный манул, в чьих предках действительно затесались ливейцы. Вот только откуда посреди разрушенного Отросо – Изольдо, некогда бывшего бриллиантом Империи взяться офицеру пограничной стражи государства с другого конца известного мира? Кота же этот вопрос не интересовал категорически ни сейчас, не ранее. И вряд ли будет интересовать потом.
