Я придирчиво осмотрел отражение в зеркале, поправил бабочку, одёрнул рубашку и чувствовал себя красавчиком ровно до тех пор, пока в гримёрку не вошёл высоченный мускулистый парень. Его рот растянулся в улыбке.
– Привет, Тим.
– Привет, Антон.
Открытый микрофон – лучшего места для демонстрации творческого потенциала придумать нельзя. Неудивительно, что он тоже припёрся.
До начала оставалось полчаса, прочие участники уже привели себя в порядок и разошлись кто куда. Я же ждал команду в гримёрке и жалел, что спасовал выступать один.
Антон закатал рукав рубашки и с довольным видом продемонстрировал мне татуировку. Множество листков, а среди них козлиный череп, из глазницы которого шипела змея.
– Давно набил?
– Как школу закончил.
– Круто.
– Ты как сам?
– Жить можно. Вот, участвую.
– Ага, и я.
Антон начал рассказывать о произошедших за три года событиях своей жизни.
В гримёрку ворвалась Анфиса. Я не знал, чего мне хочется больше: прибить её или обнять.
– Прости-прости, – она стиснула меня в объятиях.
– Да ладно, – я хлопнул её по плечу. – А где Серёга? Где Леся?
– Серёга подъедет через пару минут, а про Лесю я не знаю.
Для выступления Анфиса уложила волосы и накрасила губы красной помадой, в цвет блестящему платью. Впервые вижу её такой.
– Красотка, – я подмигнул ей. Она вздрогнула, а потом робко хихикнула. Щёки неровно покраснели.
– Спасибо.
Анфиса – последний человек, к которому стоило обращаться за помощью в разыгрывании сценки, но кроме неё ни одна не согласилась играть помощницу злодея. Зато она предложила сделать эту героиню влюбленной в босса. Этакая доморощенная Харли Квин, двинутая на сладостях.
– Может, представишь нас? – поинтересовался Антон. Захотелось познакомить его со своим кулаком, но я приказал себе успокоиться:
– Антон, это Анфиса. Анфиса, это Антон.
– Ого, у нас имена на одну букву! – Анфиса захлопала в ладоши.
– И вторые буквы совпадают, должен заметить, – он поймал её руку и чмокнул в знак знакомства. Она застенчиво опустила глаза и зарделась. С каждой минутой Антон бесил всё сильнее.
– Пойду прогуляюсь, – небрежно бросил я и вышел.
Открытый микрофон организовывался в маленьком баре с патриотичным названием “Русь”. Понемногу подтягивались зрители.
Пройдя через коридорчик, я оказался в просторном зале. В углу стояла маленькая эстрадка, подсвеченная плохо настроенными лампами. Руки бы световику оторвать. По всему залу в несколько рядов тянулись стулья. Люди сидели кучками и оживленно беседовали. Первый ряд, зарезервированный под жюри, пустовал.
