Парк развлечений остался позади, и издалека грохот уже не казался таким оглушающим. Пия была не одинока в своём желании перевести дух и потешиться в сторонке какой-никакой тишиной: тут и там непринуждённо целовались молодые парочки; усмирённые дети пялились на вечно голодных уток в пруду, жадно поглощали чипсы и крепы[1] с чёрным шоколадом, а самых маленьких не было даже видно за облачками сладкой ваты – с виду это она сама на ножках бегала с восторгом от одного аттракциона к другому, может желая забраться обратно на сахарные небеса. А вон там, в тени рожкового дерева, пожилая чета смаковала порцию риса с овощами и внешне была заинтересована всем вокруг, пребывая, видимо, в статусе жюри на конкурсе смотрелок.
Пия присмотрела себе свободное местечко на траве и расположилась лицом к мягкому весеннему солнцу. Тело так и гудело от переизбытка адреналина – на всякого рода аттракционах пришлось не меньше четырёх раз испытать себя на прочность, то падая вниз, то снова «цепляясь макушкой за облака» – как кажется каждому, кто боится высоты. Вытянув ватные ноги, девушка глубоко вдохнула свободного воздуха с нотками попкорна и прикрыла глаза. На губах сразу скользнула лёгкая улыбка, и Пия разнежилась, как пингвин, которому в печеньках с предсказаниями попался анчоус.
Мерное плескание рыжих уток напоминало звуки моря, и понемногу девушка начала расслабляться. Кожа приятно прогревалась, будто соприкасаясь с лёгким шёлковым шарфиком, и сразу освежалась бризом – едва уловимыми ментоловыми струями. Вот уже и ноги обмякли, и сердцебиение утонуло. Постепенно все звуки слились в монотонный гул и стали незаметными.
Расслабившись, девушка легла на спину. Но отдых был не долгим. Зароились мысли о надоедливой матери, о заносчивой сестре и её новом хахале. Эх, пришлось лишиться приятной невесомости и вернуться на землю: она приоткрыла глаза и стала бездумно провожать слева направо облака.
«Вот бы и мне так унестись однажды подальше, чтоб никто-никто не нашёл. Что происходит за горизонтом, что за пределами Испании?.. Неужто и там – всё одно не продохнуть. Надоело жить как в тюрьме. Даже моей тридцатилетней задаваке-сестре не слаще – и неизвестно, сможет ли новый ухажёр забрать её подальше от вечного материнского «я хочу тебе только счастья, а потому сяду на твою шею и буду высматривать самое пригодное…».
