Черный и Красный дракон для Милины

Песнь Драконовых гор

«Первый дракон».

1) Холодные пики блестят в небесах,

Ветры проели на скалах узоры.

Только бесстрашный поверит в себя -

Придёт, чтоб подняться в Драконовы горы.

Скалы молчали и спали в надежде,

Что их долгий сон наконец прекратится.

Столетья прошли, и на черной равнине

В краю безымянном скиталец родился.

Припев: Слабому здесь не пройти, не прожить,

Сильного трудности не напугают.

Сможешь добраться до самых вершин,

Если в груди огонь полыхает.

2) Он рос без семьи, одинокий, но честный.

Искал новый дом по чужим берегам.

И вот чародей из Озерного края

Отправил скитальца к Рибейским горам.

Спустя три недели дорог и блужданий

Измученный зноем, забывший счет дням,

Он, помня суровый наказ чародея,

Собрался в кулак и полез по камням.

Припев: Слабому здесь не пройти, не прожить,

Сильного трудности не напугают.

Сможешь добраться до самых вершин,

Если в груди огонь полыхает.

3) Пытливо взирало на путника небо,

Пока он по скалам взбирался упорно.

Но дрогнули пальцы, нога соскользнула,

И странник, крича, покатился по склону.

Но он не сдавался – он крикнул заклятье.

Он жизни желал, он цеплялся за волю,

И крылья раскрылись, а горы смеялись,

Открыв новый дом перед первым драконом.

Припев: Слабому здесь не пройти, не прожить,

Сильного трудности не напугают.

Сможешь добраться до самых вершин,

Если в груди огонь полыхает.

Сэм Оливер вбежал, запыхавшись, как раз в тот момент, когда граф (ужасно неприятный тип с тонкими губами, впалыми щеками и какими-то сальными глазками), чинно опустился в кресло. Вид у него при этом был такой, будто он сам император, а семья Оливеров отребье и вообще не достойны даже дышать одним с ним воздухом.

– Эрл Грасс… – поклонившись, сбивчиво проговорил Сэм, и у Милины внутри все сжалось – столько лет приходилось прогибаться перед этим крохобором, и с каждым годом все хуже. И вот, он в их гостиной, и это явно не к добру. – Мы ждали вас через месяц…

Тот бросил на него презрительный взгляд, потом вновь покосился на Милину. Причем так, что захотелось спрятаться за мамину юбку, она как раз застыла (мама конечно, а не юбка!) в дверном проеме, да вот проблема – Милине уже девятнадцать, а вовсе не пять, когда с легкостью помещалась за широкими складками.

Граф ответил, нарочито лениво и даже издевательски растягивая слова: