Убийство русалки

Он ненормальный. Нормальные мужчины срывают с нее одежду. Нормальные мужчины помыкают ею. Нормальные мужчины расстегивают брюки и дают ей посмотреть, что в них, в надежде впечатлить ее. Нормальные мужчины настолько усталы, пьяны и возбуждены, что толком не смотрят на нее, не знают, что ее зовут Анна, что у нее есть шестилетняя дочь по имени Крошка Мари, которая жила у своей тети в соседней комнате. Нормальный мужчина не думал о ней как о живом человеке, для него она не более чем мягкая щелка.

Но этот посетитель был ненормальным.

Он никогда не раздевается, не толкает ее и не показывает, что у него в брюках. Он не богат, но и не беден, может быть, еще студент. Она, кажется, слышала, что он поэт, хотя он мало разговаривает. Она знает только его фамилию, Андерсен. А еще он очень опрятный, и от него хорошо пахнет. С последнего визита он отпустил усы, и Анне он показался более мужественным. Но Анна не осмеливается произнести это вслух. Ему за двадцать пять, может быть, и еще больше, сложно сказать[1].

Он садится на скамью у стены, достает ножницы и цветную бумагу. Ему нужно только это. Он смотрит на нее и снова принимается за вырезку с ее изображением. Еще один быстрый стеснительный взгляд больших глаз, и опять за ножницы и бумагу. Он сидит, полностью захваченный работой. Маленькие обрывки бумаги падают из-под ножниц. Они вертятся во все стороны, рассекая бумагу так ловко, как Анне еще в жизни не приходилось наблюдать, даже у дяди-портного.

Она удивлялась тому, как легко он находил красоту и отрезал все остальное. Оставался лишь тончайший бумажный силуэт Анны с распущенными волосами и естественными формами. Исчезло все уродливое наследие ее многочисленных клиентов, каждый из которых оставил свой след в глазах Анны, не было давно потерянного переднего зуба, морщинок беспокойства на лбу, беспокойства за Крошку Мари, за ее жизнь, за то, сможет ли Анна дать ей больше, нежели досталось ей самой.