Составление, примечания и комментарии Степана Михайленко
Ги Дебор в Канне. Декабрь 1951 года
Перевод с французского С. Михайленко и Э. Саттарова
Издательство и составитель книги благодарят Билла Брауна, Кена Нэбба, Марию Осоловскую и Аластаира Эмменса за помощь в подготовке издания
www.debord.ru
© Asger Jorn, наследники, 2015
© Guy Debord, наследники, 2015
Русский перевод разрешён к свободному воспроизведению
Ги Дебор и проблема проклятия
«Одни лишь движимые энергией дурных страстей бандиты способны разрушить старый мир и вернуть силам жизни их творческую свободу».
Ален Сержант и Клод Армель.
История анархии>1
«Для человечества было бы лучше, если бы этого человека никогда не было». Так в своё время написал “Gentlemen’s Magazine” по случаю смерти Годвина>2, вдохновившего Шелли, Кольриджа, Вордсворта, Уильяма Блейка и многих других, точно так же как у истоков картин Курбе стоял Прудон. К этому же источнику восходит большая часть современной поэзии, традиции «пленэра» в пейзажной живописи, импрессионизм и целая амплитуда творческих всплесков, чьё развитие принадлежало и принадлежит силам жизни, будучи само по себе творческой свободой. Но такое развитие не может быть понято отдельно от его связи с этой дурной страстью, «единственной способной перевернуть старый мир», страстью, несомой теми, кто разрушает правила искусства и за это проклят.
Нынешнюю ситуацию уже нельзя измерять общим отношением общества к модернизму. Парадоксальным образом симпатия к модернизму, распространившаяся во второй половине века, особенно в послевоенный период, провозгласившая, что «проклятых художников больше нет», ещё радикальнее, чем прежде, отталкивает от себя творческие силы. Реальность общественного проклятия набрасывает на себя успокаивающий и антисептический покров пустоты: проблемы больше нет; проблемы никогда не было. В то же время журналистский ярлык «проклятия», напротив, только растёт в цене. Чтобы тебя прокляли, достаточно роста твоих продаж. Это настолько просто, что неважно, за какие именно агрессивные действия жертва подвергается проклятию. Сам принцип проклятия изменился; возвращается простая романтическая концепция непризнанного гения. Чей-либо ум с готовностью рассматривают как «опережающий своё время», после чего стараются не признавать его как можно дольше.