«Так, ладно, Лис. Это просто сцена, просто сцена. Ага, просто. А чего тогда костяшки пальцев дрожат, будто я эпилепсик со стажем?» – в её голове было столько мыслей, что, казалось, она сойдёт с ума сию же секунду. – «И что делать? Бежать назад – вообще, не вариант; уж слишком много отдано, чтобы находиться здесь. А вперёд идти – страшно. Того и гляди в обморок упаду от волнения. Если, конечно, данное безумно тревожное чувство можно назвать таким «мягким» словом.»
Но время пришло. Её уже позвали, а сбегать от различных ситуаций не в её характере.
В зале было настолько тихо, что создавалось впечатление, будто бы никого не было, ни одной живой души. Потом зажглись прожекторы, уже наведённые на точное место посреди сцены. Они переливались каким-то тёплым домашним жёлтым цветом, создавая атмосферу уюта. Но даже они не могли успокоить её животрепещущие нервы.
Всё казалось замерло в медленной съёмке: люди, сидящие полумесяцем вокруг сцены и смотрящие на неё, словно пытаясь проделать дыру; три человека чуть поодаль от общей массы, которые шептались меж собой; осклабившийся барабанщик, который знал, что играть в следующей песни выступающего не надо; пианист, вглядывающийся в ноты. Внезапно он усмехнулся и как-то посвободнее сел и приготовился вступать. Девушка заметила его изменившийся вид, догадавшись о том, что ему знакома эта мелодия. Он с интересом повернул голову в её сторону, говоря взглядом о готовности. Стоит только ей дать знак, и мелодия польётся из-под пальцев, завораживая чем-то необъяснимым, настолько невероятным, что все сидящие забудут о том, где находятся.
Если честно, то она до сих пор не верила в то, что происходило сейчас. Слишком сильно изменилась жизнь за последней месяц. И всё по простой причине: сказанная в шутку фраза, которая заставила её задуматься обо всём совершённом и несовершённом.
