– Привет! Привет от старых штиблет…
– Ну, здравствуй, сколько лет – сколько зим?
– А ты ничего! Знала за кого идти замуж: попала под тёплый душ…
– В смысле? Хорошо сохранилась?! Вообще-то трудно представить надежного мужчину в образе душа, пусть и теплого. Мужчина—стена?! Это другой колер! Понятно всем! Ну да, ты и раньше хотел быть оригинальным: это у тебя получалось. Кстати, ты построил дом из розового кирпича?!
– Да, построил. Прости, я не хотел тебя обидеть. Ты потрясающе хорошо выглядишь…
– Спасибо! Будем считать твои слова искренним комплиментом! Свободного времени в последнее время много, вот решила заняться собой…
– Как там, Изя? Вместе занимаетесь йогой?
– Изя занимается любимой йогой на том свете. У нас говорят: в Мире грядущем…
– Прости…Мои соболезнования: он ушел слишком рано!
– А как там Фариде?
– Нянчит очередного внука. Это у неё хорошо получается, от души…
Их разделяли тысячи километров. Через общих знакомых они знали друг о друге все или почти все, но впервые за последние тридцать лет они говорили по телефону…
Она сидела за столиком в ресторане с видом на Яффские ворота Старого города Иерусалима; в воздухе застыли полуденная летняя жара и запах свежевыпеченных еврейских крендельков с корицей.
Он расположился за столиком в единственном кафе на набережной Алупки. Проект возведения очередного дома из розового кирпича «под ключ» получил одобрение солидного заказчика. У него оставалось еще полчаса, чтобы вернуться домой засветло. Легкий морской бриз уносит ароматы черного кофе, персикового компота и свежевыпеченной бурмы (пирог из скрученного рулетом теста с начинкой из тыквы с орехами) чуть ли к самой верхушке горы Ай-Петри.
Их разделяют десятки лет жизни, прожитой врозь. Они выполнили наказы своих родителей и вернулись на землю своих предков: в Израиль и в Крым. Верность родителям разделила их в молодости. Сейчас они понимали это. А тогда, как казалось им, причиной их расставания было другое…
***
Амет пришел на учебу в новых штиблетах. Это были ничем не примечательные мужские ботинки на шнурках. Их специфическую принадлежность к инвентарю городского отдела социального обеспечения выдавал не примитивный стиль пошива, а заменитель кожи – кирза. Многослойная плотная прочная хлопчатобумажная ткань, пропитанная искусственным каучуком, шла на пошив солдатских сапог, рабочей обуви. А еще из неё шили обувь для детей из малообеспеченных семей. Амет, может, и не хотел принимать такую обувь, но его мать сама не справлялась с большой семьей. Отец Амета был занят новой семьей и мало помогал прежним четверым детям при наличии трех новых детей. Не очень-то поддерживали Амета его временные подработки: большую часть доходов приходилось откладывать для переезда с гостеприимной азиатской земли на этническую родину. Сырцовый кирпич каждая семья в его махалле (квартале) при необходимости старалась произвести сама. Глина замачивалась в большой яме, иногда вместе с мелко резаной соломой колосовых культур, хорошо перемешивалась при помощи ног, комки готовой глины с силой бросали в деревянные формы, или пролетки, пересыпанные мелким песком, трамбовали, лишняя глина убиралась специальной дощечкой. Потом деревянная форма из четырех или пяти кирпичей относилась вручную на посыпанную песочком площадку, переворачивалась для дальнейшей сушки под горячим южным солнцем. Чтобы получить одну тысячу сырцовых кирпичей, деревянную форму следовало наполнить и отнести 200-250 раз. Ручные изделия Амета расходились вяло, не считая внезапные заказы солидных клиентов. Это был излет перестройки, начавшей процесс разделения общества на богатых и бедных…
