В холодной пещере в каменном гробу, там, куда через толщу земли не проникает солнечный свет, в оковах глубокого сна покоится страшная тайна и последняя надежда императорской семьи. Семь столетий она была той, к кому взывали лишь в моменты отчаяния. И кого благодарили из страха потерять больше. В молчании хранилась тайна золотых сосудов, сокрытых в одном из покоев самого Императора. И не ведали лекари, зачем у каждого из юных принцев на протяжении всей династии бралась кровь. История эта была уничтожена и почти стёрта из памяти людей. Но с приходом темных дней могла проснуться и та, для кого ночь – единственное время суток. Чтобы пробудить её было достаточно нескольких капель. А чтобы усыпить в жертву приносились сотни. Такова цена императорской власти.
Она спала уже более восьми десятков лет, когда ощутила на губах знакомый вкус. Аромат был слаб, но даже две капли потревожили её сон. Тьма расступилась, и она открыла глаза.
Не было яркого света масляных ламп, которые всегда встречали её первыми. Не было коленопреклонного мужчины в золотых одеждах с изображением дракона. Не было даров и запаха страха. Был лишь мальчик неполных десяти лет. Из ссадины на его лбу сочилась кровь. Он склонялся над ней и разглядывал её со сдержанным любопытством. Она смотрела в ответ. Его богатая одежда была в пыли и местами порвана.
– Упал?
Он кивнул. Холодной пещере и темному коридору предшествовал заросший травой обрыв. Когда-то там были каменные ступени, но их давно засыпали, и дорога поросла кустарником.
– Позволишь помочь?
Она поднялась с каменного ложа и присев на корточки провела ладонью надо лбом мальчика. Рана перестала кровоточить и начала затягиваться. Он стёр краем рукава остатки крови, но растрепанные из строгой причёски волосы поправлять не стал.
– Благодарю, – мальчик снова коротко кивнул, и она улыбнулась, а потом протянула руку к его ногам. Её остановили. – Достаточно.
– Ты поранил колени, когда падал.
– Мужчине не пристало на такое жаловаться.
– Так юный принц уже мужчина?
Она не коснулась его ног под длиннополым одеянием, но ссадины перестали болеть и затянулись. Мальчик поджал губы. Она улыбнулась шире. В темноте, царящей под сводами её убежища, она не могла разглядеть цвет глаз, зато прекрасно видела черты лица… так похожие на другие, давно и старательно забытые. Гордо поднятый подбородок и ещё детские щёки. Впрочем, даже если бы она не узнала кровь и лицо, причёска и одежда выдавали его статус. Даже такими неопрятными.
