Тают воском свечи, несмело освещая небольшую келью. У стены сидел инок Иоанн, он иногда отрывался от Божественного текста, чтобы пояснить некоторые строки писания:
– Гавриил был послан Богом в Назарет, к Деве Марии, чтобы возвестить ей благую весть, весть о воплощении Сына Божия. Ангел, войдя к Ней сказал: «Радуйся, Благодатная! Господь с Тобою; благословенна ты между жёнами». Она же, увидев его, смутилась и размышляла, что бы это было за приветствие. И сказал Ей Ангел: «Не бойся, Мария, ибо Ты обрела у Бога. Зачнешь во чреве и родишь Сына, и наречёшь Ему имя: Иисус. Он будет велик и наречется Сыном Всевышнего…».
Подле Иоанна сидели князья Борис и Глеб, а чуть поодаль слушали инока:
юноши лет девятнадцати: Георгий и Торчин, которые были их слугами и оруженосцами. Георгий внимал каждому слову, сказанному Иоанном, а Торчин смотрел на свечу, его думы были далеко от рассказа инока. Пламя плавило воск, который собираясь в каплю, стекал вниз. Он никак не мог понять, каким образом твердый воск свечи становится текучим, как вода, а затем вновь становился твердым.
Увидев отсутствующее лицо отрока, Иоанн строго пригрозил: «О чем думаешь, Торчин? Внемли! Ан, нет! Высеку и поведаю князю!»
Торчин, пересилив страх, спросил:
– Прости, отче, я задумался о сотворении мира нашего. Разреши слово молвить, загадку разрешить….
– Сиди, внемли, придет время все откроется тебе, – сердито прервал отрока инок, – как учит Господь, имей терпение, впредь знай, что ты только слуга, сначала должны говорить князья. Понял!?
– Понял, понял, – отрок поспешно опустил лохматую голову.
– Пусть вопрос молвит, свою загадку, – милостиво заступился за своего слугу Глеб.
– Вопрошай, сын мой, – нехотя согласился Иоанн.
– Как Господь сделал так, что воск свечи тает будто лед, почему снег обращается в воду, зачем человек рождается и умирает?
– Эко, тебя понесло, много ведать хочешь.
Торчин, виновато опустив голову, но не сдержался, спросил:
– Отче, почему Господь не дал людям много золота? Все жили бы хорошо, все были бы богаты.