Теперь я уже стар. Я все еще живу на той же ферме, где вырос, на той же ферме, где произошел несчастный случай с моей матерью, на той же ферме, что горела несколько дней, когда ушли ангелы. После пожара отец ее отремонтировал, и она стала мне чужой: новый дом пытался заполнить прежнее пространство.
Деревья, посаженные отцом, были маленькими и слабыми, а внутри сараев пахло свежей древесиной и краской. Думаю, он был рад начать заново, учитывая потери, которые принесло то лето.
Но минули долгие годы, и ферма вновь кажется старой. Половицы скрипят, когда я иду среди ночи на кухню. Стены и крыша стонут под тяжестью летних бурь. Перед домом снова растет большой дуб. Он напоминает мне пронзенное молнией дерево, с которого все началось. Мы с этим домом словно два давнишних друга, что доживают вместе последние дни.
Я развязываю запутанный узел галстука и пробую снова. Никогда не умел управляться с этими узлами. Вскоре мне предстоит отправиться на похороны женщины, что была моим последним другом, и я решил, что необходимо надеть галстук. Подумал, так будет правильно, но теперь, стоя перед зеркалом, терзаюсь сомнениями – не только насчет галстука, но и о том, идти ли вообще. Она была моей лучшей подругой, однако я сомневаюсь, что у меня достанет сил на еще одни похороны.
В парадную дверь кто-то стучит, поэтому я бросаю свое занятие и, тяжело опираясь на перила, спускаюсь по лестнице. Снова стучат, и я направляюсь ко входу.
– Иду, иду! – кричу я.
Люди в нынешние времена такие нетерпеливые. Хотят, чтобы все делалось немедленно, а лучше – вчера.
Но в моем возрасте привыкаешь ждать, в основном потому, что ждать приходится самого себя.
– Привет, Джерри, – говорю я через москитную сетку, даже не пытаясь ее открыть.
– Я не стану входить, Сэмюэл. Просто хотел снова извиниться за своего парнишку.
