1
Дина позвонила в половине первого ночи.
– Думаю, того, что я делаю, мало для искупления, – сказала она.
Спросонья я не могла понять, о чём речь.
– Ты выпила?
– Нет, Ир. Я не выпила, но очень хочу. Если бы ты приехала ко мне, мы бы пили до самого утра.
Я тёрла глаз правой рукой, левой держа смартфон возле уха.
– Не поеду. Позвони Марку, если так хочешь.
Дина подумала.
– Не хочу его видеть. Он недавно ушёл. Сказал, что в постели я стала скучной и унылой.
– Что? Так и сказал?
– Да. Признался, что ему очень хочется причинить мне боль.
– Мы все причиняем друг другу боль, – отозвалась я, ощущая, как моё тело до последней клеточки восстаёт против этого невольного бодрствования. Оно устало и требовало отдыха.
У меня защипало в носу.
– Дети умирают, а мы продолжаем туда ходить, – сказала Дина.
Она попала в очередной кризис и мечется внутри него, как мышь в пустом ведре. При мысли об этом я чувствовала отвращение. Дина любила драматизировать, любила позу, требовала демонстративной жалости к себе, заставляя нас с Марком плясать под свою дудку. Марк гораздо крепче меня ― он способен поставить её на место. Я же, если хорошо надавить, в конце концов приму правила игры. Мама говорила: когда я вырасту, окружающие станут пользоваться моей мягкотелостью, потому что грех не пользоваться, когда я сама предлагаю. Понадобилось время, чтобы осознать её правоту, и помогли мне в этом Марк с Диной. И ещё дети, которым мы читали, в чьих глазах видели болезнь и смерть.
Я сидела с закрытыми глазами, ерошила волосы и слушала, как плачет Дина. Её голос пробуждал во мне тяжёлые мысли о хосписе, куда мы поедем завтра.
С той поры, как, переспав впервые с Марком, я заключила с ним договор, моя жизнь изменилась. Чужой болью я хотела уничтожить собственную. Мой любовник, наставник, гуру, если хотите, говорил, что нет лучшего лекарства, чем смотреть в лицо смерти; но только с появлением Дины я поняла, в чём именно для меня смысл быть волонтёром. Я наказывала себя. Дина призналась, что нуждается в искуплении, которое я искала не в меньшей степени.
По утрам, глядя на себя в зеркало, я всё чаще находила седые волоски на висках. И это в мои двадцать четыре. Впрочем, меня они не особенно беспокоили.
Дина плакала.
– Сейчас приеду. Обещай, что ничего не сделаешь с собой, – сказала я.
